– Боишься сплетен, – ухмыльнулась она. – А я больше ничего не боюсь. Ты не представляешь, какое это счастье – жить и ничего не бояться.
– Я не так свободен.
– Ах, это крошка Настя! Она задурила тебе голову. Маленькая дурочка. Смешно подумать, она хотела тягаться со мной. – Дворецкая грациозно вытащила сигарету из пачки.
Логинов щелкнул ее зажигалкой. Она закурила.
– Все же, Элли, – нетерпеливо сказал он. – Я вынужден настаивать. Мне не нравится встречаться на людях. Нас могут неправильно понять. К чему осложнять себе жизнь?
– Я думала только об одном, – призналась она. – Я одинока, и ты одинок. Почему бы нам не соединить два одиночества? Ведь ты не будешь мне говорить, что эта смешная дурочка превзошла меня в постели? Ты еще не забыл, на что я способна?
– Нет, не забыл, – коротко сказал он. – Но думаю, что мне все-таки нужно уйти. Доброго вечера, Элли!
– Доброго вечера, Олег! – с усмешкой сказала Дворецкая. Она ничуть не огорчилась. У нее всегда был запасной вариант…
Прислушиваясь к сонному дыханию сокамерниц, Настя сама никак не могла уснуть. Мысли, обрывки воспоминаний, чьи-то «дельные» советы никак не давали ей покоя. Ей было душно в этом небольшом помещении, до отказа набитом полуобнаженными женскими телами. Майка прилипла к телу, и ей до смерти хотелось принять душ, надеть чистое белье и свернуться калачиком в своей уютной постели. Но кто-то, по-видимому, считал, что ее место не в теплом, привычном мире, а здесь – на тюремных нарах. Этот «кто-то» спал сейчас у себя дома, не терзаясь, как она, воспоминаниями; видел яркие цветные сны, не наполненные кошмарами, а сотканные из тепла и света. Быть может, рядом с ним, на прохладных простынях раскинулось бесстыдно обнаженное женское тело. Голова с гривой огненно-рыжих волос покоилась на подушке, а рука, как лапа хищного зверя, расположилась на его бедре, удерживая добычу.
Олег… Как он мог? Хотя здесь не было предательства. Он просто никогда не любил ее. Все их отношения существовали только в ее голове, наполненной до отказа романтическим бредом. Он же был холоден и отстранен. Он в душе смеялся над ней, глупой девчонкой, так долго разыгрывающей из себя неприступную крепость, а потом сдавшейся на милость победителя. От него и усилий много не потребовалось. Первый поцелуй. Ее инициатива. Назвать женихом? Пожалуйста! Легко. Она форсировала отношения, словно боялась куда-то опоздать. Зато теперь она может сказать со всей определенностью: она все успела. Теперь у нее есть время для отдыха. Беда только в том, что его слишком много…
С того дня Настю как подменили. Она больше не отстаивала свою правоту, на допросах тупо молчала, словно соглашаясь со всем тем, что ей скажет неутомимый Швецов. Он же решил, что обвиняемая согнулась под тяжестью собранных им улик. Ему даже было жаль ее, и в качестве поощрения за примерное поведение он хотел было предоставить ей свидание с Логиновым, но его предложение было встречено таким презрительным молчанием, что он растерялся. Черт их поймет, этих баб! Может, она уже успела спутаться с соседкой по камере? Говорят, женщины в неволе отрываются почище мужиков…
Адвокат Дубровская тоже приутихла и отбросила в сторону все свои идеи по отысканию настоящего злоумышленника. Правда, она делала какие-то туманные намеки следователю, но ничем реальным весь свой бред не подкрепляла. Словом, все было только к лучшему.
Материалы дела отправились в суд…
Процесс, несмотря на всю свою сенсационность, нельзя было назвать интересным. Судебная баталия не состоялась. Это была игра в одни ворота. Государственный обвинитель завоевывал победные очки, поставляя в зал судебного заседания все новых и новых свидетелей. Защита отмалчивалась. Изредка адвокат Дубровская делала вялые попытки внести какие-либо уточнения в показания свидетелей обвинения, но ушлый прокурор ставил ее на место прежде, чем она успевала сформулировать вопрос. Наблюдатели сходились во мнении: по всей видимости, роковую роль в этом деле сыграл непрофессионализм защитника. Проигрывать можно красиво, сопротивляясь из последних сил, предоставляя аргументы. Но Дубровская, образно говоря, позволяла бить себя по щекам, с тупой безысходностью подставляя под удары еще и макушку. Ее вопросы были не по существу, реплики неуместны. Сраженная метким замечанием прокурора, она краснела, как девочка, поспешно садилась на свое место, зарываясь в кипы деловых бумаг. Возможно, она и годилась для рядового дела, но здесь была абсолютно беспомощна. Какой-то бойкий журналист уже сравнил ее с игроком, забивающим гол в свои собственные ворота. Скорее всего, он был недалек от истины.
Что касается самой Дроздовой, то с самого начала процесса она находилась в состоянии прострации. Скорее всего, она просто была сражена доказательствами своей вины. Во всяком случае, так считали зрители. Разве они могли назвать иную причину?
Так или иначе, но судебное разбирательство громкого уголовного дела разочаровало наблюдателей. Это не был поединок равных, это было банальное избиение…
Дубровская рисовала на листе бумаги замкнутые линии. Вероятно, опытный психолог нашел бы в ее каракулях глубинный тайный смысл и диагностировал серьезный внутренний кризис, но такого специалиста рядом не было. Неожиданно, как выстрел, звучал вопрос судьи: «У защиты будут какие-нибудь возражения, замечания, ходатайства?» – «Нет, ваша честь!» – подскакивала она, как болванчик на пружинке, и опускалась на место с горящими от стыда щеками.
Уже не в первый раз за этот долгий судебный процесс в ее воображении возникала совсем другая картина.
Но это было в воображении. Действительность же казалась куда хуже. Дубровская терзалась одним-единственным вопросом: как поступить? В кодексе профессиональной этики адвоката подобная ситуация разрешалась просто. Если защитник уверен в невиновности своего клиента, он должен сделать все от него зависящее, чтобы его спасти. В этом случае можно пойти даже наперекор воле самого клиента, которому по какой-то причине просто не терпится отправиться в колонию шить рукавицы или валить лес.
Но Дроздова пообещала отказаться от ее услуг сразу же, как только она попробует заявить ходатайство о вызове официантов в зал судебного заседания. Ради истины, конечно, можно было бы перетерпеть и это, но дурацкая нерешительность сковала молодого адвоката по рукам и ногам.
ebooksa