– Клики, – повторила она. – Думаю, ради них все и затеялось.
– Если ты запишешь то, что сейчас происходит, и выложишь в соцсеть, то получишь миллионы просмотров. – Корваллис хотел обрадовать Мэйв, но чувствовал, что не получается. Его не отпускало ощущение, что она думает о чем-то своем и не хочет этим делиться, а он со своими усилиями поддержать разговор все время говорит не о том.
– Я думала, компьютерщики носят худи и футболки, – сказала Мэйв.
– А?
– Ты сказал, у тебя блейзер и белая рубашка.
– Так я был одет, когда уезжал из Сиэтла. Я поехал прямиком с совещания.
– Почему ты был на совещании не в футболке? Разве у вас не так принято?
– Принято, но совещание было не в ИТ-фирме. В частном фонде. Я вхожу в совет. Это более консервативная структура. Там были юристы и богатые люди.
– Что за фонд?
– Умер мой друг. Он был богатый. Заработал миллиарды в индустрии компьютерных игр. Часть его состояния пошла в этот фонд.
– Это была преждевременная смерть?
– Да.
– Сочувствую.
– Спасибо. Так или иначе, фонд стремится применить игровые технологии к решению разных общественных задач.
Грузовик подпрыгнул на ухабе, и Мэйв ухватилась за свои протезы, чтобы они не вылетели из кузова.
Корваллис силился вспомнить совет, который дала ему Зула года два назад после неудачного свидания.
– Ты задаешь много вопросов, связанных с одеждой, – сказал он. – Ты ею интересуешься?
– Вся одежда – протезы. Так я о ней думаю. Это, – она тронула серебристую лайкру, – и это, – она похлопала по углеволоконной ноге, – лишь вопрос степени.
– Кофта защищает от солнца?
– Да. Лучше, чем крем. – Мэйв вздохнула. – Я училась на модельера, – сказала она, словно сознаваясь в грандиозном провале. – С психу устроилась на лето инструктором по рафтингу. Застряла там.