Схизматрица Плюс

– Фидель, – начал собрание Гомес, – твой доклад?

– Подтверждаю, господин канцлер. Матка исчезла.

Все застонали.

– Бегство или похищение? – резко спросил Гомес.

Накамура утер пот со лба.

– Ее забрал Уэллспринг; только он знает ответ. Мои коллеги-советники, мягко говоря, взволнованы. Координатор созвал псов. Он даже тигров вытащил из нафталина. Уэллспринг в розыске как государственный изменник. Не успокоятся, пока не возьмут.

– Или пока ЦК не рухнет, – добавил Гомес. Все помрачнели. – Тигры… Громадные машины. Могут вспороть эту стену, как лист бумаги. Нам нельзя собираться снова, пока не вооружимся и не установим охранные системы.

Слово взял Сцилард:

– Наши псы прослеживают выходы из этого модуля. Я – за поголовную проверку на лояльность. Мы можем очистить свой пригород от носителей недружественных идеологий и сделать его нашим бастионом, когда Кластер распадется.

– Крутенько, – заметила Джейн Мюррей.

– Тут уж – либо мы, либо они, – ответил Сцилард. – Как только эта новость распространится, в других группировках начнутся суды Линча, захват укрепленных позиций и отчуждение собственности диссидентов. Грядет анархия. Придется обороняться.

– А что там с нашими союзниками? – спросил Гомес.

– Согласно данным от наших сторонников в Полиуглеродной лиге, – заговорил Накамура, – объявление о перевороте Уэллспринга должно совпасть с первым взрывом астероида на Марсе, это – утро 04.14.54… Распад ЦК – вопрос нескольких недель. Большинство беженцев из Царицына Кластера отправятся к Марсу. Там, на орбите, Уэллспринг держит Матку. Править будет он. Новый Терраформ-Кластер будет сугубо придерживаться идеологии постгуманизма.

– Механисты с шейперами разорвут ЦК на части, – сказала Джейн Мюррей. – И это разрушение выгодно для нашей философии. Это, друзья, государственная измена. Меня тошнит.

– Люди живут дольше, чем нации, – мягко заметил Линдсей, дышавший не по-человечески ровно: внутренними органами его управляла механистская биокираса. – ЦК обречен. Никакие псы и чистки его не спасут без Матки. Здесь для нас все кончено.

– Почетный канцлер прав, – сказал Гомес. – И нам следует решить, куда мы направимся дальше. Присоединимся к Полиуглеродной лиге, чтобы жить около Марса, под сенью Матки? Или же двинемся к Европе, чтобы претворять в жизнь наши планы?

– Я – за Марс, – сказал Накамура. – В нынешней обстановке постгуманизму понадобится любая доступная поддержка. Дело требует солидарности.

– Солидарности? Скорее уж флюидарности, – возразил Линдсей. Собравшись с силами, он сел прямо. – В конце концов, что такое одна Матка? Существуют инопланетяне и кроме нее. Когда-нибудь постгуманизму потребуется собственная орбита. Отчего бы не подыскать ее сейчас?

Во время общего спора Гомес, полуприкрыв глаза, задумчиво следил за старым своим наставником. Боль старых ран… Он никак не мог забыть своего долгого брака с любимицей Линдсея, Верой Константин. Слишком много теней было тогда между ним и Верой.

И однажды эти тени рассеялись. Это произошло, когда она призналась, что хотела раньше убить Линдсея. Линдсей не принимал никаких мер самозащиты, и возможностей предоставлялось множество, но почему-то ей всегда казалось, что момент еще не настал. Шли годы, убежденность ее ослабла, похороненная под ворохом повседневных дел. Настал день, и она поняла, что не сможет этого сделать. И все рассказала Гомесу – она ему верила. Они любили друг друга.