– Буду, – кивнул Симонов, рассматривая Гурьева полным изумления взглядом. – Конечно, буду…
Они встретились снова почти через месяц – в том же кабинете в «Национале». Гурьев, осторожно опустив на стол два тоненьких машинописных листочка, спросил:
– Вы знаете, Костя, что это такое?
– Знаю, – кивнул Симонов. – Это мой подарок. Вам и ей. Я ведь всё понял, даже если вы…
– Это нельзя печатать сейчас, – перебил Гурьев, не давая Симонову произнести самого главного, самого страшного. – Ни в коем случае нельзя. Не время. Это нужно удержать. До войны. Когда начнётся война – тогда. Если вы не понимаете, Костя, я вам скажу. Это спасёт тысячи жизней. Тысячи. Может быть, миллионы. Как вам удалось, Костя? Откуда вы узнали?!
– Вы же сами сказали – возможно, я смогу что-нибудь с этим сделать. Я сам… болен. Это всё, что я могу.
– Я не могу принять такого подарка, Костя. Я не заслужил. Немыслимо.
– Заслужили. Поверьте – заслужили. Вы просто боитесь в это поверить. Делайте с этим, что хотите. Нельзя – так нельзя…
– Просто сейчас – никто не заметит. Не случится того резонанса, что лежит в основе всякого чуда. Понимаете, Костя? Но это – лучшее из всего, что я видел, написанного о чувствах. О чувствах солдата. Костя. Не смейте делать ничего, что может этот огонь погасить. Ничего, слышите? Его свет принадлежит всем, и вы должны это знать.
– Вам в самом деле понравилось? – краснея, как мальчик, спросил Симонов.
– Я никогда никому ничего не говорю по два раза, – улыбнулся Гурьев. – Я могу оставить это себе?
– Я же сказал – это подарок.
– Тогда – я хочу автограф.
Гурьев вынул авторучку и протянул Симонову:
– Пожалуйста. Даже если вы более не напишете ни строчки – всё равно вы уже принадлежите истории. Я обещаю вам миллионные тиражи и всемирную славу.
– За одно стихотворение? – недоверчиво глянул на него Симонов.
– За правду, Костя. За правду. Только это чего-нибудь стоит.
Этот визит Иосиды был неурочным: Рэйчел показалось даже – что-то случилось. Дипломат с поклоном вручил ей конверт:
– Мне велели передать вам это, моя госпожа. Это не письмо, это… привет из Москвы.
– Так срочно? – улыбнулась Рэйчел, пряча за улыбкой радость, растерянность и тревогу.