– Нет-нет, я на секунду. Тут приходили из милиции, принесли повестку, нужно было расписаться.
Гурьев повертел в руках серую бумажку с датой, номером кабинета и фамилией следователя – Городецкий. Он кивнул:
– Спасибо. Вас тоже вызывают?
– Я уже… То есть этот следователь, он был здесь, сказал, что… Этот Городецкий, который занимается… Молодой совсем, но очень серьёзный, во всяком случае, мне так показалось… Прости, Яша, я… – Буров махнул рукой и, по-стариковски шаркая ногами, побрёл к себе вниз.
Вечером, после молитвы, Гурьев, не заходя домой, поехал к Ирине. Открыв дверь и увидев его лицо, девушка побледнела:
– Что?! Что случилось?!
– Мама погибла.
– Что?!
Гурьев не ответил – и лицо его оставалось почти таким, каким она привыкла его видеть. Почти таким же. Почти. Ирина потянула Гурьева за рукав:
– Зайди же! Когда?!
– Вчера.
– Боже мой, Гур… Ты… Господи… Как же это?!
– Я пока не смогу ходить в школу. Скажешь директору, хорошо? Только больше пока никому. Пожалуйста. Ну, только родителям.
– Да-да, конечно. А… Похороны? Надо же помочь?
– С этим мы уже закончили.
Ирина молчала, кажется, целую вечность, пока не выдавила из себя:
– Ужас какой-то. Я не верю…
– Я тоже пока. Не привык. Послезавтра к следователю надо идти.
– Гур. Я иду с тобой.
– Иришка… Позже.