— Это пройдет, сынок. Ты, наверное, ударился об эту черную консервную банку.
На лице Люка возникло выражение испуга.
— Не говорите так о нем, сэр.
— О ком? — не понял офицер.
— О минарете. Он нас слушает.
— Хорошо, не буду. А теперь вставай, сынок. Нам надо выбираться отсюда.
Они встали и огляделись. Освещение (которого по большому счету и не было вовсе) оказалось чрезвычайно хитрым. Они видели вокруг себя, громоздкие штуки вокруг. Но что за ними? Если стены, потолок? Если есть, то какие и как далеко (высоко)? Ограниченная зрячесть. Или локальная слепота?
Канн пощупал один из окружающих предметов.
— Непонятный материал. На ощупь как ткань, но твердый как гранит.
— Так не бывает.
— Умели раньше вещи делать.
— Брось, Рик, — оборвал его офицер. — Древним и не снились подобные технологии.
— Что вы этим хотите сказать?
— Здесь все чересчур мудрено для дикарей в набедренных повязках. Включая и способ, которым мы попали сюда. Вернее, нас затащило.
— Вы думаете, здесь кто-то есть? Зачем мы им?
— Для экспериментов! Брось задавать дурацкие вопросы.
— Слушай, Эдди, — Стас попутался воззвать к голосу разума снайпера. — Посмотри на нас. Разве среди нас есть святые? Мы все солдаты. Все убивали. И что? О каких смертельных грехах ты говоришь? Какой бог? Третье тысяче распаковали, — и остановился, почувствовав теплый ласковый луч лазерного прицела на собственном лбу. — Что-то я разболтался сегодня.
— Прекратите вы там! — прикрикнул Карадайн. — Никто ничего не слышит?
Установилась тишина. Все напряженно прислушивались. На грани слышимости стал слышен голос. Или это было эхо их дыхания?
— Вроде зовут? — сомневаясь, произнес Канн.