Учитель афганского

Наконец наступило затишье. Вокруг лежала гора покойников, в центре оставался на ногах офицер, залитый как после кровавого душа.

— Эдди! Ты где? — крикнул он.

Вернувшись к машине, распахнул дверцу. Кабина была пуста, а в кузове стоял контейнер денег.

Враги

Стас с Канном вышли из минарета позже остальных, когда от обеих машин и след простыл.

Стас уселся на пустую канистру, зажимая раненый бок. Боль снова начинала пульсировать, а к температуре он давно привык. Будто всю жизнь с ней ходил.

Канн уселся напротив.

— Шурави, зачем ты вернулся? — спросил Рик. — Ты ведь был здесь? В Хаваа.

— С чего ты взял? — Стас покосился на прислоненную к канистре винтовку, а у Канна она лежала на коленях.

Тот осуждающе поцокал губами.

— Что, облажался?

— Ты чего, Рик?

— Ты был здесь, ушел живым в отличие от остальных. Твои желания сбылись ведь так. Врешь, сбываются желания всех, кто здесь побывал. Это все знают. Ты мог стать богатым, умным и сильным. А вместо этого ты вернулся.

— Кто ты?

— А ты подумай. Перчаточки ничего не напоминают? — он помахал ручками в полотняных перчатках, которые носил, практически не снимая.

— Я думал, ты их носишь, чтобы отпечатков не оставлять.

— Кому здесь нужны мои отпечатки? — хохотнул Канн. — А волосы? Видишь седые корни? Успели отрасти. Красить их здесь негде, извини. Мы ведь с тобой одного возраста, шурави.

— Шурави?!

— Доходит, наконец. С наслаждением жду момента, когда ты поймешь, чтобы двинуть тебя прикладом в зубы.

— Но почему?

— Хотя бы потому, что мне надоело корчить из себя американского черножопого. Ты не в курсе, что у жителей Кашмира иногда встречается очень темная кожа. Я пакистанец, дубина! Да не смотри ты так! Все равно не узнаешь. В царандое никогда не было моей фотографии. Но ты заочно мне много крови попортил. Тогда на границе ты бы точно меня прищучил, если не Данюк-паша. Но и что, что я немножко ваших пацанов резал, но генералу я был очень полезен. Он оружие Максуду грузовиками продавал. Бакшиш делал.