Я приоткрыла глаза и узрела тусклые крашеные стены и потолок. Потолок был беленый и скучный. Я вздохнула и шевельнулась – раны полыхнули болью, так, что я едва не взвыла и замерла. Непроизвольно дернула руку и поняла, что запястье охватывает что-то холодное и жгучее. Я покосилась и обнаружила, что, во-первых, лежу на узкой и жесткой койке, а во-вторых, что правая рука наручником прикована к спинке кровати. Ясно, серебро. Чтобы не могла обратиться. Все правильно, все логично. Пришлось мне улечься обратно.
— Очнулась? – осведомился кто-то справа.
— Ага, – машинально отозвалась я, оборачиваясь на голос. Рядом стояла еще одна койка, на которой, закинув руки за голову, лежал высокий, крепкий мужчина. Он меня разглядывал, и я машинально натянула повыше тонкое одеяло. Он усмехнулся, пожевал спичку, которую держал во рту, и констатировал:
— Скромница. Поздно уж стесняться. Чего я там не видел, пока тебя перевязывали.
Должно быть, я покраснела – мужик рассмеялся.
— Не боись, – продолжал он, – не помрешь теперь. Правду говорят, что ты тварь?
— Тварь, – не стала спорить я. – А я где?
Мужик расхохотался пуще прежнего.
Я огляделась – комната оказалась большая, абсолютно безликая. Вдоль стены стояли койки. Было их штук семь, но заняты были только две – собственно, мной и моим нежданным собеседником. Дверь была плотно закрыта.
Тем временем мужик отсмеялся и соизволил дать мне пояснение:
— Ты, – сказал он, – в тюремном лазарете.
— Это хорошо, – сказала я.
А что тут еще скажешь? Конечно, хорошо, раз я пока живая, хотя и напоминаю, наверное, дуршлаг. Через меня скоро можно будет макароны отбрасывать.
— Тебя, – сказал мне мужик, – говорят, сам полковник велел сюда поместить. А нечисть в Городе обычно сразу убивают. Странно, правда?.. – И он холодно прищурился, пристально изучая меня.
— А вы тут что делаете? – спросила я.
— Лечусь, – ответил мужик, снова пожевав зубочистку.
— А в тюрьме?
— Так, по мелочи… – уклончиво отозвался мой сосед.
— За мелочи теперь не сажают – каждый мужик на счету, – заметила я.
— Много ты понимаешь, – сказал он, зевнул и снова уткнулся в книжку, которую читал до этого.