А мне остается боль, сожаление и кошмары.
И – победа.
Да к черту такие победы.
Я закусил губы, останавливая ругательство, и ответил как можно спокойнее:
— Я слишком много друзей потерял пока шел сюда. – Ласточкина щека была теплой и мягкой, и мои пальцы казались слишком грубыми, словно я мог повредить кожу. А голос вдруг дрогнул, предатель. Я, правда, всерьез испугался собственных слов. – Я не хочу потерять еще и тебя. Мы не знаем, куда мы попадем, и найдем ли их. Мы сейчас нужнее там, где способны хоть что-то сделать. В городе.
Горислав вскинул голову.
— А ты считаешь, что мы можем остановить погромы? – спросил он.
Стоп. Я чего-то упустил?..
— Погромы?.. – осторожненько повторил я. Настоятель кивнул. Аретейни обернулась, болезненно закусив губу. Похоже, думала, как бы мне сказать поделикатнее.
Да чего уж там.
— Давай как есть. – Я решил облегчить ей задачу. Ласточка коротко выдохнула, решившись.
— Во всех подробностях?
— Во всех.
Нечего тут, я не ребенок. Уж как-нибудь не развалюсь.
Аретейни крутанулась на месте, прошла вкруг несколько шагов, порывисто обернулась, вдохнула, передумала, выдохнула, замерла (да что ж там за новости-то такие?!..) И тихо ответила, отрешенно глядя в пространство. В пространство – не на меня.
— А города больше нет.
Мне почудилось, будто кто-то подошел со спины и от души треснул меня по голове здоровенным мешком с картошкой.
— То есть как это – нет?.. – Впрочем, после желтых огоньков я был готов ко всему. – Совсем нет?..
Аретейни покачала головой.
— Там… там одни развалины…