— Больше жизни… – прошептал я, стараясь справиться с изумлением. Словно гора с плеч свалилась. – Лидия… ты забудь, что я тут наговорил. А только одно хочу узнать: почему? Почему, Лидия?..
Она снова улыбнулась. Провела тонким пальцем по краю скамьи – как не раз проводила по моим губам, точно таким жестом.
— Однажды я увидела свет в твоих глазах. И я очень не хочу, чтобы он снова погас. Береги ее.
— Нет во мне никакого света…
— Брось ты это, Дэннер. Я все равно вижу тебя насквозь.
— И ничего там интересного, внутренности одни, да?
— Цинизм, сарказм, фальшивое веселье и напускное равнодушие. А внутри – боль и одиночество, пустота, которую ничем не заполнить, и тебя уже ничто не радует, и она наваливается, затягивает, словно в трясину, особенно вечерами, и хочется выть, но ты стискиваешь зубы и улыбаешься. Улыбаешься потому, что те, кто еще не отвернулся от тебя, испугаются твоего взгляда и уйдут, потому, что им на тебя, по сути, плевать, и никому ты в этом мире не нужен. И выхода нет.
Мне вдруг сделалось страшно. Страшно от ее осознания. Она ведь не обо мне… Боги, она
— Не угадала.
— Пойми. Свой своего всегда узнает.
— Зачем тебе это? Зачем ты это говоришь?
— Затем, что хочу тебе помочь.
— Ты же сама сказала, что я никому не нужен.
— Это иллюзия.
Иллюзия?.. Кто я для тебя? Кто ты? Кто мы все друг другу – на самом деле?
— Дэннер. – Холодные пальцы накрыли мою ладонь, и рука вздрогнула от прикосновения. – Не подведи нас. Не подведи
Я, поддавшись, внезапному порыву, обнял ее, а она только расслабилась в моих руках, как-то по-детски доверчиво, и молчала.
— Ты не такая… – слова растворялись в сыром воздухе торопливым шепотом. – Ты живая, Лидия… живая! Ты помогаешь всем жить, ты
Она притихла, и не перебивала, не спорила. А слова у меня кончились.
И грянул взрыв.