Быть не может... неправда... глаза... глаза не лгут. Словами можно обмануть, но взглядом – никогда. И аура... он не похож на лжеца.
А я... вот, дура! Словно малолетка какая-нибудь – сама втюрилась – так и все, нашла себе Мечту во плоти.
Нет, быть не может... ну, кому ты веришь, ласточка?.. Он же не в себе...
Слова отзвучали в сознании мягким, теплым голосом Дэннера, и «ласточка» резанула по сердцу осколком стекла.
Вот, насколько я на нем зациклилась. Уже и думаю его голосом. А с чего это, собственно, Артемису ошибаться, он же его всю жизнь знает – будь он хоть десять раз сумасшедший. А в голову упорно лезли воспоминания о том, как он меня поцеловал после боя – и голова эта немедленно начинала кружиться, и откуда-то из груди рвался теплый упругий огонь.
— Жил на свете попугай, – карикатурно-скрипучим голосом завел Артемис. – Попугая звали Гай. Он жил в сказочном лесу, пил жемчужную росу. Вот охотники пришли! – С этими словами Артемис вскинул на меня автомат, но я продолжала неподвижно сидеть в какой-то прострации, бессильно уронив руки. – ...Посадили Гая в клетку...
— Вставай, Артемис. – Я поднялась и потянула его за свободную руку. – Идем.
— На пыльных тропинках дале-еких планет останутся наши следы!
Мы шли по тоннелю, и я тащила патрульного за руку, а он спотыкался, хоть и глядел постоянно себе под ноги, и бормотал что-то.
Дэннер мне ничего не обещал. И в любви не признавался. И правда, наиболее логична версия Артемиса. Это только я могла влюбиться за несколько часов – к тому же, у меня был повод. Зеленоглазый патрульный спас мне жизнь. Он достаточно обаятелен, красив, боеспособен, немногословен, ухитряется быть разумным взрослым человеком и безнадежным романтиком одновременно. Складывается типичный психологический портрет соблазнителя.
А я дура.
Эх, командир, командир...
Сделалось как-то пусто и холодно. И разом навалились боль и усталость. Будто кусок сердца отняли.
Да брось ты, Аретейни. Настоящей любви требуется время, чтобы разгореться. Это не любовь. Это увлечение. Это пройдет...
И неважно, что я цепляюсь за это увлечение, всеми силами отчаянно цепляюсь – остановись, задержись, останься. Пусть оно и дальше согревает сердце и приносит красочный водоворот весны. Без него ты снова остаешься один в темноте, и таешь как свечка в пустом гулком холодном подвале. А оно так больно режет душу... И неизвестно еще, что хуже.
Дэннер
Мы шли по коллектору, точнее – это я шел, а девочка висела за спиной, сделав вид, что держится за шею. Ощущение было такое, будто обмотали влажным холодным шарфом, и еще руки призрака немного покалывали, словно электричеством.
— Она тебе не верит, – сказала девочка. Я споткнулся о водозаборную решетку и едва удержал равновесие. Сапог принялся немилосердно сдавливать в подъеме. Плохо.
— Кто – она? Лесли?
Призрак не ответил.