Вариск сразу заметил, как, выйдя от хозяина, изменился Бретон. Как вмиг сделался каким-то загадочным, словно бы ему поручили какое-то важное дело. А верно, и поручили. Вообще-то, Вариск следил не за ним, а за девчонкой, той самой, о которой говорил друид Оллам Гийот. Пусть пока не друид… но скоро будет друидом. О, Оллам Гийот много чего обещал сыну нищего вольноотпущеника, безродному приблуде, прибившемуся к могучему роду Гельвеция Бранига. Неказистый подросток, низкорослый, с большой головой, слишком большой для столь тщедушного тела, Вариск с детства ощутил на себе всю несправедливость этого мира. Ну, почему, почему одним так везет, а другим – увы. Кто-то сразу же при рождении получает все – положение в обществе, богатство, связи. Тут же – ни-че-го! Почему так несправедлив мир? Разве он, Вариск, не молил денно и нощно Господа о помощи? Чтобы раз – и сделаться вдруг богачом! Вот так, сразу. А почему бы и нет? Господь, он ведь всемогущий.
Увы, увы, не давалось парню богатство, да и об уважении речи не шло – ну, кто будет уважать мелкого никчемного служку? Прислуга, она и есть прислуга. Правда, как-то один знакомец, Амбрионикс, звал матросом на барку. Но матрос – этот ведь не богач. Всю весну и лето, и большую часть осени – на реке, в сырости. Да и работа – это не в харчевне прибираться да разносить гостям пенные кружки. Веслом, поди, поворочай-ка! Да еще разбойники нападут, или, не дай бог, захлестнет набежавшей волною. И богатство… где оно у матросов-то? Разве что стать хозяином барки… так опять же, для этого деньги нужны. Амбриониксу, вон, повезло, чучелу лохматому – ишь, сидит, хвастает! Барка теперь у него своя. Госпожа Меления запросто так подарила. Эхм… Повезло дураку – палец о палец не ударивши, получил судно! Ему б, Вариску, так повезло. Так нет, чего там… Не помогает Господь, и святые не помогают, сколько их не моли.
Обычно молчаливый, Вариск как-то прошлым летом пожаловался на свою жизнь у пристани. Там, на бревнах, обычно сидели всякого рода людишки – коротавшие время матросы, просто зеваки да удящие рыбу мальчишки. В шары играли, в кольца… толковали и об удаче – мол, капризная эта матрона, не всякому дается. То и парень один подтвердил, по виду – странник. Лицо узкое, волосы стрижены коротко, нос – большой, вислый, а глаза вообще непонятные – снулые, как у рыбы или вареного рака. Это уже потом, попозже, узнал Вариск, что парень этот – друид, а тогда так, о жизни разговорились. И так ловко знакомец новый беседу строил – о себе почти ничего и не рассказал, зато о Вариске почти все вызнал. Посочувствовал, да, невзначай как бы и совет дельный дал: ты, мол, об удаче других богов помолить попробуй. Тех, старых: Тараниса, Езуса, Эпону… да у каждого племени свои боги были. Да не просто так помоли, принеси жертву. Принесешь… а потом мы с тобой снова вот здесь, на бревнышках, встретимся. Может, что-то и сладим.
– А что сладим? – Вариск почему-то разволновался.
Расхохотался Оллам Гийот, но необидно, а весело:
– Жертву сперва принеси, а там увидишь.
Слуга и принес жертву. На хозяйском дворе украл утенка, за городом, у старого дуба, голову ему свернул, посыпал пыльцою омелы – как знакомый новый велел.
Назавтра пришел к пристани – друид (оват – так правильнее, ну, да простому-то человеку без особой разницы) его уже там ждал. На, говорит, тебе, уважаемый дружище Вариск, серебряшку. Целый денарий дал!!! Просто так, ни за что подарил – старые боги, говорит, попросили. Денарий! Этакого богатства у служки отродясь не было, да и не только в деньгах дело было: «уважаемый дружище Вариск» – никто так парня не называл еще. Никто и никогда. А друид – оват – вот, пожалуйста… А потом, прощаясь, попросил кое-что. Посматривать внимательно за тем, что на гостевом дворе делается. Кто приходит, кто с хозяином уединяется, о чем разговоры ведут – ну, это уж, ежели удастся подслушать, а не удастся – так что ж, друид не настаивал. Но намекнул – за сведения эти награда будет. Может, денарий, а может, и золотой – солид!
Вариск обрадовался, эко, счастье-то посветило! Шутка ли – солид. На эти деньги много чего можно купить… даже – если хорошенько поторговаться и знать, у кого – красивую молодую рабыню, с которой потом делай что хочешь. Это Христос утверждает, что «что хочешь» – даже с рабыней нельзя, а старые-то боги – наоборот совершенно. И друид эту идею одобрил, правда, напомнил, что рабыню-то хорошо бы в жертву богам принести, а они уж всяко в долгу не останутся. Вариск и сам понимал, что не останутся… только вот на рабыню-то еще заработать надобно было.
Вот и зарабатывал, все, в гостевом доме творившееся, фиксируя, запоминая – на память, слава древним богам, от рождения не жаловался. Дело простым оказалось – ну, кто служку мелкого или раба всерьез воспримет? Для сильных мира сего не толок слуга, а и любой бедняк – не человек, а предмет мебели – сбегай, принеси, подай. Вот и не опасаются слуг – мелют языками, остается только – молчком-молчком – шастать: то пива кувшин принести, то рыбинку жареную на серебряном блюде, а то и так – застыть недвижною статуей: чего, мол, изволите?
С друидом Вариск встречался нечасто – зимой тот вообще не захаживал, а по весне был вот, раз и нынче опять явился. Сказал, мол, вдруг, да объявится у Гельвеция некая девка, Керновия именем – так чтоб про нее доложить. Что служка и собирался сделать в надежде… уж на денарий – точно, а вдруг, да и солид выгорит?!
Было, было уже, что рассказать друиду: и о пришельцах, Амбриониксом-лодочником приведенных, и о той самой девице Керновии. И о Бретоне – рыжем слуге. Слуга-то слугой, но все в гостевом доме знали – хозяин к нему благоволит, за верного человека держит. Так Бретон-то и был – верный. И давно уже искоса на Вариска поглядывал. Вот и сейчас:
– Эй! Ты что тут вынюхиваешь, парень?
– Ничего. Просто посуду принес.
– Смотри у меня! Видел я, с кем ты на пристани болтал. Смотри-и-и-и!
Вариск тут же похолодел – неужели Бретон заметил его встречу с друидом? И откуда он знает жреца? Интересно, доложил ли уже хозяину? Если не доложил, так доложит, гнусный господский пес!
Уходить… Уходить надо! Жизнь свою спасать – если что не так, Гельвеций Браниг пытать прикажет, а пытки Вариск не выдержит… да и не собирался выдерживать, запаниковал, по двору, словно пес, рыскал, оглядываясь. Сказал Бретон господину?
Эх, что ждать? Бежать надобно! С друидом на том берегу, в священной роще, встретиться – так тоже можно было, знал Вариск – где-то там, рядом, обитает Оллам Гийот, сюда, к пристани, на челноке добирается. Некогда, некогда жреца ждать! Нутром чуял парень: останется – тут ему и кранты. Дрожал… аж на лицо стал бледный. К слову сказать, храбрость – она никогда к числу Варисковых добродетелей не относилась.
Улучив момент, слуга выскользнул со двора и, оглядываясь по сторонам, со всех ног бросился к пристани. Там долго не задержался, проскользнул за городскую стену, к бревнам, что с прошлого года для ремонта причала приготовлены были, да вот, не понадобились пока, гнили. Там, в бревнах-то, тайник у Вариска был – праща лежала. Хорошая праща, боевая, а к ней – не только всякие камешки, но и металлические римские ядра – «пули». Шагов с полусотни попадешь такой пулею в голову – и наповал.
Вариск камни метать наловчился – каждый удобный момент сюда прибегал, тренировался. Меч, копье, дротик – это все не то, не для него оружие – здесь врагам в лицо смотреть надо, слишком уж он близко, враг. А ну как не сладишь? Иное дело – лук со стрелами или вот, праща – при нужде и из-за кусточков пульнуть можно. Улучить нужный момент, подгадать, да – из засады… Красота! Всех недоброжелателей своих можно извести, если действовать грамотно. И праща тут – самое оно то. Лук – хуже, громоздок слишком, заметен. Пращу же ременную – вокруг пояса обмотал, набил суму камнями… Как вот сейчас и сделал Вариск. С оружием-то оно сподручнее, не так страшно. Еще и леску из конского волоса с собой взял, и крючки, и грузила – рыбу ловить, не голодать же. И – огниво, само собой – огниво. Хорошее огниво из Норика, что не меньше норикских скакунов по всем имперским провинциям славилось. Огниво это Вариск как-то по зиме еще у одного из захожих паломников-пилигримов спер. А и поделом – не разбрасывай вещи свои где ни попадя, всякая добрая вещь пригляд любит.