Его собеседник жестко сжал губы:
– Раб, вольноотпущенник – какая разница? Выйдет ли гадание – вот в чем вопрос!
– Ну, это уж твои дела, друже Фримаск, – обиженно протянул Влекумер. – Ты сказал – привести, я привел. Что же мне, сына старейшины похитить?
– Ладно, ладно, – Фримаск покладисто кивнул. – Посмотрим, что выйдет. Гарпан! Приготовь этого парня.
Кивнув, смуглолицый Гарпан коршуном бросился на Пескарьку, скрутил, заломил за спину руки. Отрок застонал, с ужасом округлив глаза.
– Велишь вырвать ему язык, господин?
– Пусть кричит. Кто его здесь услышит?
– А когда будем гадать? – негромко спросил Влекумер.
– На рассвете. Уже скоро.
В стане Фримаска, кроме Гарпана, находилось еще дюжины три воинов – по виду, германцев: мощных, светловолосых. Костры не жгли и шатров не разбивали – таились.
– Идем дальше, – на ходу обернулся Фримаск. – Не надо, чтоб они видели. Лишь верный Гарпан – и мы.
Когда они вышли на дальнюю поляну, уже начало светать, и алый свет арии растекался по снегу, как кровь… такая же, что хлынула из распоротого живота несчастной жертвы!
Лишь слабый крик…
И – серпом по горлу.
И все…
Отбросив окровавленный серп, Фримаск одним движением вырвал из разверстого живота кишки, разбросал вокруг, задумался, ухватив рукой подбородок.
Как раз встало солнце.
– Ну? – осторожно полюбопытствовал навий. – Что скажешь, друже?
– В нашем деле есть какая-то помеха, – обозрев кровавые ошметки, настороженно пробормотал Фримаск. – Что-то или кто-то мешает… может помешать.
– Тот, кто мог бы помешать – уже далеко, – Влекумер горделиво хмыкнул. – Я сам тому поспособствовал.