– Три тысячи ремов, – заявила девушка, разглядывая клеймо на рукояти: оскаленный медвежий профиль.
– Это задаром! Шесть тысяч!
– То есть мало того, что вы врете на каждом шагу, вы еще и торгуетесь за вещь, в которой ничего не понимаете? – Рин склонила голову влево и с прищуром посмотрела на торговца. – Как бы ни была хороша работа мастера Дезире, больше четырех тысяч за револьвер никто не даст.
– Четыре тысячи, – торговец пошел на попятный.
– Ай умница! – обрадовалась Рин. – И коробку патронов.
– У меня нет к нему патронов, – возмутился усатый.
– Я преотличнейше знаю, что есть, – кивнула Рин, не сводя с него глаз. – Пороховой Папа никогда не отдаст свое оружие, не снабдив патронами. Будьте щедрее, господин хороший, и люди к вам потянутся.
Тяжело вздохнув, торговец кивнул помощнику, и тот достал из рюкзака коробочку с патронами. Рин, в свою очередь, отсчитала деньги. Сделка закончилась, и торговец удалился вместе с помощником за свой стол. Девушка подумала, что день начался хорошо.
Только пока трепалась, суп остыл. Гадство!
Рин расплатилась за еду и койку и поднялась на второй этаж, в малюсенькую комнатушку, где едва помещалась узкая кровать и маленькая тумбочка. Спать на жесткой койке не хотелось, поэтому она вручила десять ремов мальчишке-коридорному, который проводил ее в комнату, и тот принес откуда-то тяжелое ватное одеяло, пропахшее табаком.
– Любой ценой разбуди меня в шесть утра, – сказала она мальчику, закрывая за собой дверь.
Рин не была человеком, она была аиргом. Внешне Рин отличалась от людей лишь теплым сиреневым цветом кожи и неестественно яркими глазами изумрудного цвета. Но сейчас ее глаза были потухшими, лицо напоминало цветом прокисшую овсянку, а манера передвижения – зомби.
Рин была аиргом, а все аирги любили хорошо поспать. Даже годы службы в армии не изменили ее привычек: после ухода в увольнение организм немедленно забыл режим с ранними подъемами, и никто не мог разбудить Рин раньше десяти утра. Впрочем, начальство довольно быстро сообразило, что проще дать ей выспаться и получить полностью готового, сильного и здорового бойца, чем разбудить вместе с петухами и пытаться чего-нибудь добиться от полена, которое Рин являла собой по утрам.
Как и всякий аирг, Рин могла проснуться от ощущения опасности, поэтому она не сильно переживала о том, где ей спать. Сон – это очень важно, считала Рин, и вытренировала в себе способность засыпать в любой обстановке: в тряской кибитке, на лошади, на земле, на дереве, в снегу. Но этой ночью крепко уснуть не удалось. Во-первых, от одеяла несло табаком, а от него страшно слезились глаза и хотелось чихать. Во-вторых, во дворе визгливо лаяла собака. В-третьих, за стенкой кто-то трахался, производя слишком много шума. В-четвертых, ей нужно было скоро вставать.
В шесть утра, сшибая все углы и не обращая внимания на заинтересованные взгляды, Рин спустилась в зал, позавтракала куском козьего сыра с хлебом и вытащила свое сонное тело на улицу. Было еще темно, в воздухе витал аромат свежей смолы и хвои – это где-то за углом рубили дрова. На заборе надрывался петух, а в сарае хрюкали свиньи и причитала женщина, звякая ведрами.
Она потянулась, сладко, с хрустом в челюсти зевнула, вдохнув полной грудью морозный воздух, и отправилась дальше.
Спустя два часа широкий тракт, где без труда могли ехать в ряд четыре торговых повозки, вывел ее ближе к берегам Арны. Эта полноводная река брала начало на севере Драконьих гор и широкими лентами растекалась через весь континент, обнимая его руками-притоками с юга и с севера, словно мать – дитя.
Через некоторое время Рин подошла к развилке и сверилась с картой. Тракт шел в Синтар, довольно большой город, служивший чем-то вроде речного порта и центра торговли во владениях, принадлежащих императору. Ей туда было не нужно. Она хотела пройти как можно дальше от постов гвардейцев императора, которые располагались у входа в Синтар и выхода из него. А вот проселочная дорога, которая вела к самым берегам Арны через россыпь рыбацких поселков, вполне подходила.
Светало: на востоке занималась розовая заря, окрашивая верхушки хвойных лесов на горизонте в красный цвет. На белой глади замерзшей Арны черными кляксами выделялись рыбаки. Рин уже прошла одинокие черно-серые домишки на отшибе от поселка и сейчас приблизилась к центру: люди стали попадаться чаще, дома стояли плотнее. Девушка снова натянула капюшон на глаза.
Большинство домов были бревенчатыми, древесина снаружи – серой и волглой, местами пораженной плесенью. Красить дома здесь было бесполезно из-за погодных условий, поэтому владельцы лишь смолили внутренний брус да щедро просыпали его махоркой от древесных вредителей. Рыбаки чуть свет уходили на реку, возвращались обедать и снова уходили до ночи, поэтому требования к своему жилищу предъявляли совсем невысокие.
ebooksa