Николай рванул Саддама на себя и вниз до того, как по машинам забарабанили пули. Водитель машины Саддама — сделал совершенно не то, что он должен был сделать, чему его учили. Он должен был нажать на газ — а он нажал на тормоз, в то время как две головные машины — проскочили вперед. Тем самым — он и спас всех.
Нападающие — ожидали, что будут вести огонь по колонне, в то время как машины разделились — две остановились впереди, под огнем — и одна так и не доехали до места засады метров тридцать. Получалось, что они были вынуждены вести огонь по двум целям — к чему не были готовы.
Тем не менее — кто-то их учил. Первыми же выстрелами — застрелили водителя их машины. Затем — стрелок открыл огонь по моторному отсеку — чтобы гарантированно обездвижить машину. Мощная винтовка — била одиночными, каждый выстрел — как удар молотком. Пахло паленой резиной, горелой изоляцией и кровью.
У Николая — не было оружия, но что-то делать — было нужно. Сидения пока защищали, он обернулся назад, чтобы посмотреть, нет ли там чего. И увидел чудо — пулемет РПК, с пристегнутым магазином, стоящий на сошках между сидений...
Вот только в машине — он почти бесполезен.
Здоровенный японский внедорожник был просторнее советского автобуса, не обращая внимания на Саддама — он полез назад. Скворцов не был профессиональным телохранителем — но после Афганистана он разбирался в засадах и отлично понимал: остановиться — смерть! Сразу, без каких-либо вариантов — смерть. Подбивают первую машину, потом последнюю — и расстреливают остальные. Надо двигаться — если хочешь жить.
Перевалился назад, схватил пулемет, открыл заднюю дверь — и вывалился из машины. Огонь вели и слева и справа, с его стороны — стреляли с крыши. С колена — он выцелил стрелка и снял его одиночным. Тот упал назад и больше не показывался...
Николай пробежал вперед — стреляли от Мерседеса впереди, от броневика — хорошо то в отличие от БТР у него нет пулеметной башенки — вообще. Если бы тут был КПВТ — сейчас их на части бы разобрало.
Исмаил — был ранен, но не обращал внимания на это. Выбив стекло, он отстреливался из автомата, грудь и рука его — были в крови.
— Давай назад!
Ибрагим не ответил, Николай рванул его за рукав, показал жестом
— Назад! Я прикрою!
Ибрагим толкнул мертвого водителя — он был весь в крови, кровь была и на нем самом, и на руле, и на приборной доске и даже на пробитом пулей стекле были ее бурые брызги. Селектор — рычаг коробки передач был справа от руля — он переткнул его в положение назад. И — свободной рукой надавил на ногу уже мертвого водителя лежащую на педали газа — одновременно изо всех сил выворачивая руль.
С улицы, откуда они приехали, показалась еще одна машина, шведская Вольво. Она остановилась, перекрыв дорогу, в ней тоже были автоматчики. Один из стрелков — кинул на плечо трубу американского одноразового гранатомета.
Взревев — Тойота пошла назад. Впереди — ослепительно вспыхнуло — Скворцов понял, что налетчики взорвали головную машину конвоя из гранатомета и сейчас ударят по ним, по второй машине — как единственной, пытающейся спастись. Стрелка — гранатометчика он свалил, это спасло их — заряд гранатомета, пущенный по крыше над передними сидениями — ударил по капоту. Полыхнуло, капот вздыбился от удара, рухнуло внутрь принявшее на себя ударную волну и осколки лобовое стекло. Скворцову показалось на мгновение, что они погибли.
Двигатель работал. Хотя хвост внедорожника уже горел и был весь искорежен. Николай вывернул руль еще сильнее — и бронированная машина, набирая скорость, выскочила на тротуар. Потом — был треск, грохот и темнота
Потом — его дернули со спины, да с такой слоновьей силой, что чуть башка не оторвалась.
Это был иракский телохранитель Саддама, молчаливый здоровяк...
Тойота — была сделана очень удобно: два ряда сидений и лавки сзади, как в грузовой машине, было так просторно, как не было в советском РАФике. Саддам был еще жив, он что-то кричал, выхватив табанью — но его никто не слышал и не слушал. Телохранитель просто схватил его подмышки и потащил назад.
По машине — застучали автоматные пули, и в этот момент на них что-то обрушилось сверху, с треском и грохотом. До Скворцова вдруг дошло — рушится дом! Они въехали в дом — и одному Богу, а может — и черту известно, сколько в нем этажей. Будь машина не бронированной — она наверняка не выдержала бы, но этот внедорожник был бронирован.
ebooksa