Четверо стражей, пятый же… Пятый — в модной короткой курточке почти без рукавов, с серебряными пуговицами и бантами, в широкополой шляпе с пером… Шляпа мешала пробираться через кусты, и парень ее снял, утер выступивший на лбу пот.
Жених!
Узнав, Никита Петрович ахнул: так вот в чем дело, оказывается! Незадачливый поклонник Марго, как видно, решил отомстить. Выследил, подстерег… и явился не один — с солдатами. Вот ведь подлая сволочь!
Нервно покусав усы, лоцман вдруг ощутил укол совести — выходит, солдаты-то явились из-за него… из-за его связи с красавицей брюнеткой, если уж на то пошло, да. Нужно было бы держаться поосторожней, помнить, что отвергнутый и оскорбленный жених не остановится и явно захочет отомстить. Вон он, пробирается через кусты, прет, словно лось, с самым бравым видом! В руке шпага… Ла-адно, поглядим!
Зачем они отрока-то? Явно ведь они, больше некому. Видать, заметил их Флор на свою голову. Не вовремя отправился порыбачить, ох, не вовремя… Эх, Флор, Флор…
Вспомнив о зарезанном мальчике, лоцман прицелился и, завидев уже прямо перед собой — в десяти шагах — широкий колет стражника, без раздумий потянул спусковой крючок…
В клочья порвав утреннюю тишь, грянул выстрел! Солдата отбросило в сторону угодившей в грудь пулей, второй стражник, ищущий следом, присел… и тоже получил пулю — на этот раз в шею.
Третьим оказался «жених»… Выскочил из кустов на второй выстрел и, выхватив шпагу, что-то яростно закричал…
Клинки скрестились со звоном. Удар… еще удар…
На этот раз «женишок» сражался куда как ловчее, чем тогда, на лугу. Злее стал или просто вспомнил хорошенечко все, чему учили. Бился, как настоящий диестро — фехтовальщик, боец — выставив вперед правую ногу, плечо… То же самое сделал и Никита Петрович…
Удар! Удар! Удар!
Клинки пели задорную песню…
А вот и выпад — укол! И первая кровь… нет, отнюдь не Бутурлина.
Ранив противника, Никита сразу же отскочил, вернулся в боевую стойку — боком к противнику, острие шпаги — на уровне глаз. Рана оказалась не такой уж и страшной, так, царапина на плече, порез, да и крови вытекло немного — а вот округлившиеся глаза соперника налились бешенством и самой лютой злобой.
Выругавшись, он бросился в бой со всей возможной яростью и молодецким напором. Клинок шпаги кружил в воздухе, словно мельничные крылья.
Удар! Удар! Удар…
Казалось, еще немного, и лоцман поддастся натиску, отступит, потеряет инициативу… да, похоже, уже потерял…
Так, уже торжествуя, посчитал и «женишок» Герхард, когда враг его вдруг сделал два шага назад.
Отступил! Дрогнул! Ага-а-а!
А вот тебе… вот, вот, вот!