— В этом-то я не сомневаюсь! И все отдам, — перекрестившись на маячившую в тумане маковку Спасской церкви, горячо заверил беглец.
— Отдашь, отдашь, — Фельтског негромко засмеялся. На «ты» приятели перешли еще в «Трех коронах» после второй кружки.
— Так все-таки, как ты меня вытащил-то? — не отставал молодой человек.
Капитан отмахнулся:
— Ты видел — как. Просто вывел. И да — завтра в крепости повесят двенадцать человек. Дюжину. Всех — по приговору судья Линдберга.
— Двенадцать… — шепотом повторил Бутурлин.
Швед покивал:
— Двенадцать. Столько их и повесят, ни больше, ни меньше. По бумагам. На самом же деле — одиннадцать.
— Но…
— Считает повешенных мой родственник. Он же составляет бумаги. По всем отчетам все будет правильно.
— А…
— Стражников и палача вообще не интересует — сколько и кого казнить. Сколько есть — все их.
— Однако ж судья…
Вот тут господин Фельтског расхохотался:
— Судья лишь выносит приговор. Более-менее справедливый. А уж следить за тем, как приговор приводится в исполнение… Не-ет, Законник Карл вовсе не из таких. Отсудил — и забыл. Совсем скоро новый суд. Новые дела. И новые приговоры.
Они вовсе не свернули к Спасскому, как думал беглец. Наоборот, челнок направился в самое людное место — к пристани!
— Да-да, — осклабился швед. — Там тебя уже ждет корабль. Зачем терять время?
Ага… вот и корабль уже есть! Теперь понятна вся легкость освобождения…
— Я бы выкупался, — неожиданно попросил Никита Петрович. — Ну, ополоснулся бы, смыл бы с себя тюремный запах.
— А, это можно, — капитан хлопнул гребца по плечу. — Сверни к излучине, Ларс.