С надменным видом важного сеньора он предъявил свое удостоверение.
— Мне поручено расследование несчастного случая, происшедшего с мадам Сериньян.
Внешне он вполне соответствовал моральному облику, начертанному Люсеттой.
— Мои друзья ввели меня в курс дела, — сказал Филипп. — Проходите, пожалуйста…
Повторять приглашение не потребовалось. Полицейский уже решительно направился к открытой двери единственной освещенной комнаты, оставляя на чистом паркете следы мокрых подошв и лужицы воды, стекавшие с его пальто из плотной шерсти.
— Так, так, — воскликнул он, — мадемуазель Тернье! Я не рассчитывал так скоро вновь встретиться с вами.
— Я тоже, — бросила Люсетта не очень любезно.
— Я приехал без предупреждения…
Шабёй сощурил глаза и, с хитроватым видом взглянув поочередно на каждого из своих собеседников, пробормотал:
— Наверное, мне следовало связаться с вами?
— Это неважно, — отрезал Филипп. — Главное, что вы меня нашли.
— Я все же пытался до вас дозвониться…
— Я отключил телефон, чтобы не беспокоили.
— Чтобы не беспокоили, — повторил Шабёй, не сводя глаз с Люсетты. — Вот, вот, все объясняется.
Манеры этого пижона уже начинали раздражать Филиппа. Он с трудом подавил гримасу недовольства.
— Напоминаю вам, что месье Сериньян только что потерял жену. Вам бы следовало быть покороче.
Полицейский не оценил внезапного вмешательства Люсетты и посторонился, освобождая дверь.
— Я не хотел бы отнимать у вас время, мадемуазель.
— У меня полно времени, господин офицер полиции. Их взгляды встретились, и он первый отвел глаза. На его щеках выступил слабый румянец, губы поджались, образовав одну тонкую нить.
— Я желаю побеседовать с месье Сериньяном без свидетелей, мадемуазель, — заявил он, наконец, с трудом сохраняя самообладание.