Детективы

— Да, все! — злобно рявкнул Филипп. — Кроме небрежности клерка, к которому обратился. Согласись все-таки, что нам просто не повезло. Так опростоволоситься. Из-за одной закорючки!

В нем шевельнулось последнее сомнение:

— Там, в Рио, ты не протестовала?

— Еще как протестовала! Они ничего не хотели слышать: служба, служба.

Раймонда, схватившаяся с бразильскими чиновниками, вынужденная изъясняться с помощью переводчика… Она, боявшаяся сделать лишний шаг, испытывавшая тошноту при одном лишь взгляде на еще не заполненный печатный бланк, какие аргументы могла она привести, кроме слез?

— Они даже не выпустили меня из аэропорта. Вчера вечером… Нет, сегодня утром… — Она путалась в часовых поясах. — Меня чуть ли не силой запихнули обратно в самолет… словно я заражена чумой. Это было ужасно.

Она закончила жалобным тоном:

— И в довершение всего, в самолете меня стошнило. Она швырнула свою сигарету в пепельницу на высокой ножке, которую он поставил между ними, и, ощутив вдруг, что ей жарко, сняла стягивавшее ее дорожное пальто, черный костюм был измят, чулок на ноге перекрутился. То, что она, обычно такая кокетливая, пренебрегла своим туалетом и косметикой, лучше всяких слов говорило о ее растерянности.

— Когда ты приземлилась в Орли?

— Во второй половине дня… Я подождала, пока стемнеет, в кино… Потом взяла такси.

— Надеюсь, ты попросила высадить тебя не у самого дома?

— Нет, я прошла еще немного пешком. Было темным-темно, а в такую непогоду на проспекте не встретишь ни души. Клянусь тебе, меня никто не видел.

— Допустим. Но дальше что? Он выговаривал ей, как ребенку.

— Ты не должна была приезжать сюда. Ты не представляешь, насколько это опасно.

Как ребенок, она захныкала.

— А что мне оставалось? Я не знала, куда пойти, а звонить и писать тебе ты запретил.

Писать! Он передернул плечами, подумав о письме, из-за которого так перенервничал и которое теперь покроется плесенью на свалке почтовых служб Рио-де-Жанейро. Раймонда неверно истолковала смысл его жеста.

— Ты сердишься? Да? И смущенно добавила:

— Ты меня даже не поцеловал.

— Сейчас не время для сердечных излияний, — проворчал он, вставая. — Тебе нельзя здесь находиться.