— Мой чемодан.
Она взяла его из прихожей и снова бросилась к лестнице, всем своим видом напоминая испуганную мышь. Филипп снял пиджак и засучил рукава рубашки. Он видел, как Раймонда исчезла на лестничной площадке. Звонок раздался в третий раз.
Собираясь открыть, он заметил женскую перчатку, упавшую на первую ступеньку. Он подбежал, поднял ее, засунул в карман брюк и вернулся назад, восклицая:
— Сейчас, сейчас… Иду.
Он потянул на себя дверь и очутился лицом к лицу с Люсеттой. Опять она!
— У меня не хватило духу ответить сразу, — сказал он в оправдание своей задержки.
— Я это поняла, потому и продолжала звонить. — Она вошла в прихожую. — Филипп, малыш мой…
Этот покровительственный и притворно игривый тон пышущего здоровьем человека, разговаривающего с неизлечимо больным, был раздражающе-отвратителен.
— Филипп, малыш мой, я приехала похитить вас.
— Похитить? Меня?
— Робер сказал мне, что вы отклонили его приглашение поужинать с нами. Я приехала уговорить вас. — Она дружелюбно подтолкнула его. — Я на машине. Накиньте пиджак и…
То, что могло быть лишь неприятной обязанностью, из-за присутствия Раймонды превращалось в невозможность. Он схватился за первое, что пришло ему на ум:
— Благодарю вас… Я уже поел.
— Полноте, полноте… так рано? В половине восьмого?.. Как вы не умеете лгать!
Снова этот дурашливый тон, как если бы он был малолетним ребенком или дряхлым стариком.
— Я уверена, что если заглянуть на кухню… Он преградил ей путь.
— Не стоит. Вы правы. Я еще не ужинал, но мне не хочется никуда ехать.
— Не умирать же вам здесь от истощения?
— Я уже сказал Роберу: у меня есть продукты в холодильнике.
— Мой бедный Филипп, да вы даже яйца себе сварить не сможете.