Детективы

— Только на одну ночь!

— Это было бы величайшей глупостью. Мало ли кто может зайти.

— Уже поздно, никто не придет. А завтра утром я уеду.

— Нет, сейчас. Нужно воспользоваться темнотой, чтобы тебя никто не заметил.

— О, Филипп, всего на одну ночь! Я так устала. Увидев, Что он берет чемодан и пальто, она взмолилась:

— Только не сейчас… Не сразу… Я не могу. Это слишком тяжело.

— Слишком тяжело!

Он остановился в своем порыве, поставил чемодан, бросил пальто на кресло, затем, схватив Раймонду за плечи, посмотрел ей прямо в глаза и медленно проговорил:

— А мне? Разве мне не тяжело было сделать то, что я сделал?

Она отвела взгляд.

— Я ждал от тебя ласкового слова, вопроса, а ты даже не поинтересовалась, как все прошло. — Он распалялся все больше и больше. — Ты летишь в Рио, возвращаешься… и, по-твоему, это слишком тяжело. Я же в это время… Ты не знаешь, что значит убить женщину… беззащитную… которая верит тебе…

Она неистово замотала головой:

— Я не хочу этого знать.

— Надо, чтобы ты знала.

Он продолжал держать Раймонду за плечи, чувствуя, как она всем телом вздрагивает у него под руками. Она боялась правды, действительности, которая до сих пор оставалась для нее чем-то немного нереальным. Достаточно того, что она согласилась выполнить его просьбу. Она предпочла бы ничего не знать, сделать вид, что не знает, однако Филипп заставил ее выслушать свой рассказ.

Это был длинный беспощадный монолог, во время которого они пережили, на сей раз уже вместе, перипетии трех последних дней. Филипп сплутовал лишь в одном пункте: не рассказал о поведении Люсетты, дабы не вызвать у Раймонды приступа ревности.

Раймонда, с отвращением слушавшая рассказ вначале, в конце концов вся прониклась напряжением воскрешаемых в представлении моментов. На ее лице, поначалу замкнутом, враждебном, по очереди отражались то муки ужаса, то тревога, то напряженное ожидание, то страх. Этот страх охватывал их обоих всякий раз, когда на шахматной доске будущего какая-нибудь пешка делала совсем не тот ход, которого от нее ждали.

После зрелого размышления Филиппу удалось совладать со своими страхами. Для Раймонды же только что поданное блюдо было еще слишком горячим. Она была подавлена, мужество оставило ее.

Она ограничилась лишь тем, что с легкой горечью в голосе, красноречивее всего другого свидетельствовавшей о состоянии ее души, заявила:

— Вскрытие покажет что-нибудь еще, не предусмотренное тобой.