— Шум в ушах? — Он произнес это тоном продавца, предлагающего товар.
— Ну хорошо, — сдался Адамберг. — Как вы узнали?
— По тому, как вы подносите пальцы к уху.
— Я уже показывался врачу. Тут ничего нельзя сделать, только привыкнуть и в итоге забыть. А у меня к этому талант.
— Беспечность, равнодушие, да? — сказал доктор, провожая Адамберга к выходу. — Но от шума в ушах нельзя отмахнуться, как от дурного воспоминания. А я могу вас от этого избавить. Если вам захочется. Разве наши камни — такая ценность, чтобы таскать их на себе?
XXI
Возвращаясь пешком от доктора Жослена, Адамберг то сжимал, то разжимал ладонь, в которой лежало шелковое сердечко с надписью «Love», оставшееся у него в кармане. У церкви Святого Франциска Ксаверия он остановился, чтобы позвонить Данглару:
— Тут что-то не так, майор. Это «Kiss Love» не может быть любовным словечком.
— Каким любовным словечком? Какое «Kiss Love»? — осторожно спросил Данглар.
— Которое Водель написал в письме пожилой немке. Это исключено. Водель — старик, отгородившийся от внешнего мира, он традиционалист, он пьет «гиньоле», сидя в кресле времен Людовика Тринадцатого, — такой человек не может написать в письме «Kiss Love». Тем более в письме, которое он велел отправить после его смерти. Нет, Данглар, для него это дешевка. Проявление теперешних вкусов, которые он не одобряет. Он не стал бы копировать надпись на шелковом сердечке.
— Каком шелковом сердечке?
— Неважно, Данглар.
— У каждого могут быть причуды, комиссар. А Водель был чудаковатый старик.
— Но зачем записывать свою причуду кириллицей?
— Почему бы и нет? Для пущей таинственности.
— Данглар, этим алфавитом пользуются только в России.
— Нет, не только. Им пользуются и другие славянские народы, исповедующие православие. Говоря упрощенно, этот алфавит восходит к греческому языку.
— Не надо мне объяснять, к чему он восходит, скажите только, пользуются ли им в Сербии.
— Да, конечно.
— Вы ведь говорили, что ваш дядя — серб? Когда пришли к выводу, что отрезанные ноги принадлежали сербу.
ebooksa