— А Эмиль?
— Проблемы Эмиля связаны с его матерью, — сказал доктор, не переставая шумно жевать, и ткнул указательным пальцем в свою голову с другой стороны. — Его захлестывает обида, протест против несправедливости, и он начинает махать кулаками. Правда, в последнее время это у него уже почти прекратилось.
— А Водель?
— Вот для чего вы затеяли этот разговор.
— Да.
— Сейчас, когда подробности убийства появились в газетах, о профессиональной тайне можно забыть. Расскажите мне все. Как я понял, тело Воделя было страшно изуродовано. Но зачем убийца это сделал, чего он добивался? Вы обнаружили в его действиях какую-то логику, признаки какого-то ритуала?
— Нет, только безмерный страх и неутолимую злобу. Наверно, какая-то система тут есть, но до сих пор мы ни с чем подобным не сталкивались.
Адамберг достал блокнот и нарисовал тело, выделив на нем места, которые подверглись наибольшему разрушению.
— Прекрасный рисунок, — похвалил доктор. — А я не могу нарисовать даже утку.
— Это не такое простое дело.
— Давайте-ка нарисуйте мне утку. И не надо думать, что, пока вы рисуете, я перестану размышлять над этой загадочной системой.
— Какую утку вы хотите? Летящую, сидящую, плывущую?
— Подождите, — сказал доктор, вставая, — сейчас я найду бумагу получше.
Он отодвинул тарелки и положил перед Адамбергом несколько листов белой бумаги.
— Нарисуйте утку в полете.
— Именно утку? Или селезня?
— Обоих, если можно.
Затем Жослен попросил нарисовать скалистый морской берег, женщину, погруженную в раздумья, и наконец, если это не затруднит комиссара, — скульптуру Джакометти. Когда рисунки были готовы, он встряхнул их, чтобы высохли чернила, и подержал под светом лампы.
— Вот у кого на самом деле пальцы из золота. Право же, я с удовольствием осмотрел бы вас. Но ведь вы не согласитесь. У всех у нас есть потайные комнаты, куда мы не позволим заглянуть первому встречному, правда ведь? Впрочем, не волнуйтесь, я не ясновидец, а только лишенный воображения позитивист. Вот вы — другое дело.
Доктор аккуратно переложил рисунки на подоконник. Затем перенес в гостиную вино и бокалы, не забыв прихватить и схему, на которой было изображено тело Воделя.