В костер подбросили побольше дровишек, благо заготовлено немало, пламя разогнало темноту вокруг чуть пошире, стало немного спокойней.
– Никому не спать, выберемся отсюда, выспитесь.
Несколько мгновений сотник оглядывался вокруг, что-то прикидывая, потом провел внутри большого круга еще один, окончательно ограничив наше передвижение, но мы не возражали, даже наши кобылки почти прижались к костру, чего раньше никогда не делали.
– У кого кресты под рубахами?
Двое из четырех парней невольно прижали руки к груди.
– Снимите.
Митрий замотал головой:
– Не, как можно?
– Митрий, здесь он тебе не поможет, только сам погибнешь и нас погубишь тоже. Выберемся из этого леса, наденешь снова.
Второй парнишка, тихий, какой-то благостный Илия, покорно полез за пазуху.
– В сумку положи, чтобы не потерять ненароком, потом наденете. Здесь нежить властвует, а мы к ней далеко забрались. Вам с Митрием не справиться, был бы Илларион, другое дело, а я, когда рядом ваши обереги, ничего сделать не смогу, погибнете.
Сказать, что стало жутко, – ничего не сказать.
Потом Вятич сделал еще одну достаточно жуткую вещь, он завыл волком, обращаясь явно туда, откуда мы пришли.
– Что он делает, нам только волков не хватает!
– То, что надо! – Я, кажется, поняла задумку сотника, он звал на помощь волков. Клин клином вышибают?
До утра никто не спал… А утром…
– Вятич…
– Я вижу, – он остановил меня одним жестом. Встал, подошел к границе внешнего круга, долго стоял, явно разговаривая о чем-то с… матерым волком, тем самым из Оптиного леса.
Присутствие по ту сторону круга волков почему-то не обеспокоило лошадей. У нас их оставалось всего восемь, шесть основных и две заводные. Одну мы оставили Терентию с маленьким человечком, одну в разоренной деревне, одна пала сама, одну задрали волки в самом начале.
Митрий вздохнул: