Зомби в Якутске ,

Аркадий поднял свое ружье и присел к креслу у стола. Он стал ждать.

Георгий Герасимов

ЯКУТСК ОТМОРОЖЕННЫЙ. ИСХОД

Мороз ласкает мою кожу. Неспешными движениями я стряхиваю со своих рук иней. Любуюсь самым ярким солнцем, наслаждаюсь самым свежим воздухом за три месяца.

Я свободен.

Меня зовут Артем. Точнее, меня звали Артемом. Сейчас у таких, как я, нет имен. Да мы на них и не отзываемся. Я — отморозок. Так нас сейчас называют — кажется, вполне официально.

«Отморозкам по трое не собираться!», «К сведению отморозков: во вторник и в среду в связи с проведением праздничных мероприятий территория, ограниченная улицами Курашова, Орджоникидзе, Ярославского, Октябрьской считается полностью свободной от вашего присутствия».

Началось все в первые дни нового года. Мне вдруг стало плохо. Если вы подумали, что я перебрал, то это не так. Я пил немного и, в силу возраста, недолго — в те дни, правда, поднял и за успехи, и за здоровье, и за все хорошее, но иные осиливают в разы большие дозы.

В самом деле, недомогание возникло на ровном месте. Вскоре я уже лежал в постели с сильнейшим жаром, но лежать не моглось и не хотелось — зато почему-то очень сильно хотелось на свежий воздух. Я встал, оделся и вышел на улицу. Обратно я уже не зашел.

Показалось, что на улице я был не один такой. Народу было немного, и тех, кто передвигался очень медленно, ссутулившись и шатаясь, было заметно издалека.

Этой своей нетрезво-стариковской походкой я привлек внимание ментов. Они стали задавать какие-то вопросы; я им отвечал невпопад — и тогда они решили отвезти меня в отделение. До того мне вроде бы полегчало, однако в «воронке» вновь стало плохо.

Привезли, однако, меня быстро. Когда я выгрузился из машины, один из задержавших меня ментов спросил: «Че с твоей рожей?» И тут же — своего напарника: «Ты его отоварил, что ли?» Тот ответил: «На фиг мне это надо? Сам, поди, мордой постучался».

С этими словами мы подошли к двери отделения. Но только один из них протянул к ней руку, как она слетела с петель. Всех нас откинуло прочь: из здания с криком, с воем вынеслась толпа. Я лишь успел заметить, что стена напротив были залита кровью — так, будто по ней плеснули из ведра. Затем дверь захлопнулась, и я обнаружил, что нахожусь во дворе один. Ментов толпа унесла с собой, оставив кровавый след на снегу.

Постояв немного, я направился к воротам. Один из ментов сидел прямо за ними на дороге: он хрипел, судорожно хватая воздух. Поодаль бродили те, кто выбежал из отделения. Мент похрипел еще немного, хрип перешел в сипение, затем он вообще затих, и пар, до того шедший клубами из его рта, перестал выходить. Он встал и пошел.

И я тоже пошел — не зная, куда и зачем.

В городе было шумно. Слышались крики, бились окна, где-то стреляли. Через стеклянную стену одного торгового центра мне предстала такая сцена: из-под кассового аппарата показалась голова — это прятавшаяся кассирша решила оценить обстановку. Результат проверки оказался неутешительным для нее: какой-то парень, прыгнув метров на пять, выбил ее наружу, врезался вместе с ней в стену и впился зубами в горло — кровь брызнула к потолку.

А я шел по улице, и мне было все равно.

Заражение — если это было заражение, — как я понял, произошло практически одновременно. Точной информации не было ни у кого. Новостей извне больше не поступало, Интернет остался только местный: внешка работала еще пару дней, но не обновлялась — разве что какие-то урывочные сведения поступали из северных регионов. Впрочем, сомнений не оставалось: это случилось во всем мире, с разбросом в считанные минуты — может быть, часы. Лишь на некоторых информационных порталах успела проскочить информация о начавшихся где-то беспорядках.

Поговаривали, сработал какой-то экспериментальный вирус — и иммунитет на него выявился у значительно меньшей части населения. Я в эту часть не попал. Так я стал зомби.

Правда, я сейчас пребываю в пассивной фазе. Причина этому — холод. При минус двадцати и ниже с нами не происходит никаких изменений, при комнатной же температуре мы становимся быстрыми, сильными и агрессивными. По состоянию кожного покрова даже можно определить, сколько времени его обладатель провел в активной фазе. Впрочем, зомби — или отморозки, как нас вскоре стали называть — могли и не иметь видимых изменений кожи, если не считать таковыми ее бледность и застывший на ней иней.