Остров

      Мать, учитывая характер дочери, и особенно то, что бароном де Гре должен был стать  Уильям Юз, готовилась к долгим уговорам, но совершенно   неожиданно Бет и ее муж согласились  на это без каких-либо пререканий. Георг торжествовал. Семейство Юзов исчезло, унося с собой все свои неприятности. В Лондоне  появилась чета титулованных аристократов, барон  и баронесса де Гре. Покорность зятя примирила Флоренс с мужем дочери, да и сама Бет изменила свое отношение к светским друзьям матери. Салон Флоренс, до самой ее смерти в тридцать восьмом, стал для де Гре местом поиска кандидатов на роль «новообращенных».

      Даже те материалы, что удалось собрать говорили о том, что  все годы, до начала  Второй Мировой Войны, Бет принимала деятельное участие, как в разработке философии,  так и в «экспериментах» Георга.

      Ежегодно Бет, исключая время, когда она была беременна, исполняла роль возлюбленной в экспериментах с «неофитами».

      Где-то в тридцать пятом отношения четы де Гре с Теодоракисом перешли в новое качество. Ульям к этому времени стал солидным ученым. Преподавал и занимался глубокими  научными  изысканиями.  Выпустил  в свет целую серию научных трудов. Фактически с женой летом ему удавалось проводить не больше двух месяцев. Примерно по полгода они находились в разлуке, и жена с дочерями оставалась на попечении друга.

      Бет уговорила мужа вознаградить его преданность. Георг был бездетен. Жениться и не помышлял, так как  не скрывал, что любит ее, и  собирался оставаться верным подруге всю свою жизнь. Бет давно уже бывшая его любовницей, теперь решила заменить ему жену - она  родила греку дочерей. В тридцать шестом  Маргарет, а в тридцать восьмом Вивьен.

      В том, что отцом девочек был Георг, Дуглас не сомневался. Донесения и фотографии свидетельствовали - девушки сильно отличались от светловолосых отца, матери и остальных детей. Сестры были жгучими брюнетками, смуглыми, кареглазыми.  Впрочем, и Рон утверждал, что Бет в это время по согласию с мужем, каждое лето жила с Георгом практически супружеской жизнью – дочери были явно его.

      Супруги де Гре не обременяли себя клятвами показной верности. Но, несомненно, любили друг друга. Тот же Рон говорил, что слышал от Бет, что во время войны она  рекомендовала мужу, служившему в Индии завести любовницу-индианку. Кто был ее любовником в начале войны, установить не удалось. Но они были, несомненно. Главным для обоих супругов в их любовных развлечениях было соблюдение внешних приличий принятых в кругу их лондонских друзей. 

      В качестве компенсации оторванному от семьи мужу, Бет  родила ему в сорок третьем сына. Светловолосый Берти был очень похож на старших сестер и отца.  Овдовела она в том же сорок третьем году. Бил сына не увидел.

      Постоянные любовники у нее были и до  сорок девятого года, когда она вышла  замуж в третий раз за известного экономиста Роберта Хола. Муж постоянно работал в  Европейских  международных  организациях  в Страсбурге и дома не появлялся не менее двух лет. Однако по свидетельству соседей скучать Бет не приходилось, что она делала на стороне, не уточнялось, но  многочисленные приятели дом в  Пагнелл, посещали нередко.

      После  освобождения  Греции связь с Теодоракисом восстановилась, и она  опять стала ближайшей помощницей   в изысканиях Георга. С лета сорок восьмого Бет стала активно  привлекать к своим делам  старших дочерей.  К тому времени им было восемнадцать.  К слову и младших стали вводить в курс дела, используя в эпизодах постановок, как только у них стали формироваться женские формы и они могли придать особый колорит мифологическим сценам. Даже самой младшей из сестер в пятьдесят третьем,  во время  эксперимента над Ламолем было уже пятнадцать, и она имела опыт участия в постановках.

      Теперь главные роли доставались Элизабет и Терезе, а Бет постоянно принимала  на  себя  проблемы,  возникавшие после возвращения  «неофитов» из Греции в Англию.  Она мастерски отбивала у них охоту продолжать «искать правду». Факты свидетельствовали, что в сентябре пятьдесят третьего она ожидала появления Ламоля и  фактически загнала его в новый круг испытаний.

      Дуг не мог понять, что двигало Бет все это время, но вынужден был констатировать, что перед ним была актриса, столь беззаветно преданная «учению», что ее игра уже не была собственно игрой. Что-то  подсказало ему тогда - мать стала во всем этом деле фигурой не менее значительной, чем забавник с далекого острова.

      Все, что Дуг узнал об этой женщине, сделало знакомство с главным персонажем этой истории еще более увлекательным, и он углубился в материалы новой папки. Впрочем, Теодоракис его не удивил. Весь клубок нестыковок, недоговоренностей или просто искаженной информации, которым оплел себя грек,  был привычен для отставного агента секретной службы, которому постоянно приходилось иметь дело с людьми, которые очень старались скрыть свое подлинное лицо.

      Больше заинтересовали ее дочери – такие похожие на свою мать, и по ее же словам еще более опасные  и беспощадные. Их жертва фактически мнение матери подтвердила, но Дуг, привыкший тщательно собирать материалы, пока не хотел подводить итоговую черту, и разослал дополнительные поручения своей агентуре.  С последними годами деятельности Георга Теодоракиса и его подручных благодаря  Рону, Дуг был уже знаком и поэтому разобраться в деталях их биографий и характерах было необходимо.

      Дуг уже  собирался  установить  аппаратуру и у квартирной хозяйке Рона,  когда колесо фортуны совершило очередной  поворот. На имя Ламоля пришло послание из Канады. Де Гре не церемонилась. Хозяйка вскрыла послание, и отношение преследователей к Рону резко изменилось.  Из заведомо отработанного материала, он превратился в объект пристального и далеко идущего  интереса.

      Сообщение от стряпчих известной  монреальской  юридической конторы принесло известия о беспутном дядюшке Уильяме,  расплевавшемся с чванливым семейством Ламолей еще перед первой Мировой войной и сгинувшем тогда же, где-то в прериях Канады. Оказалось,  что упрямец, отказавшись от надутых родственников, заодно отказался и от их фамилии.  Точнее освободил старую родовую,  французскую по происхождению фамилию,  от признаков дворянства  и  стал просто Биллом Молем.  Любые упоминания о дяде Билле в семье были под страшным запретом и Рон толком о нем ничего  не знал.  И вот адвокаты дяди «с прискорбием» сообщали о кончине мистера Уильяма Моля.  Владельца огромной пшеничной империи  на юге Канады и таких же необозримых счетов в самых солидных банках Северной Америки и Европы.  «С глубоким почтением» и с твердой уверенностью в солидном гонораре,  мистеру Рональду Ламолю сообщали о том, что он является единственным  законным   наследником   своего  бездетного  дяди  и что «он может вступить во владение наследством в любое удобное для него время». При этом господа стряпчие естественно брали на себя оформление всех формальностей.

      Наследство Рона делало недавние трудности по приобретению острова пустяком.  Услышав о возможности приобрести  греческий островок, он согласился, даже не поинтересовавшись, что из себя данный клочок суши представляет.  Дуг чувствовал, что приятель опять грезит, то ли о Речел, то ли о Лиз. Впрочем, разрушать его грезы он не собирался.  Важнее было заставить  Ламоля  понять, что теперь они могут задавать правила игры.

 ***

      Первый раунд начали с возвращения Рона к себе.  Его появление в  оставленном несколько недель назад жилище привело хозяйку в состояние шока,  впрочем,  как и дальнейшее поведение. Придерживаясь отработанного сценария, без удивления принял известие о свалившемся с неба богатстве.  Без  внимания  оставил чужое  вторжение  в тайну своей корреспонденции.  Ни словом не ответил на массу информации,  которую пыталась излить на  него словоохотливая женщина.  В  общем,  перед ней был совсем другой человек,  лишенный эмоций, собранный и деловитый. В тот же вечер  был заказан билет на ближайший самолет, и следующим утром, отягощенный лишь небольшим чемоданчиком,  Ламоль отбыл в аэропорт.

      За рулем такси естественно был Дуг.  Он уже знал, что информация о появлении Рона незамедлительно поступила к де Гре, и, опасаясь соглядатаев Георга, его решили переодеть и загримировать после регистрации билета на заказанный рейс.  Билетом  на этот рейс пожертвовали.  В Монреаль вылетели вдвоем, следующим рейсом и под чужими фамилиями.

      И в  этот  раз  спектакль, разыгрываемый судьбой, преподнес неожиданный поворот сюжета.  У прилетевших были  причины  спешить. Из  аэропорта  уехали практически сразу после выполнения обычных формальностей. Задержались ненадолго, воспользовавшись туалетом, лишь для того, что бы вернуть себе обычную внешность.  Не теряя времени и даже не заглянув в  гостиницу,  где были заказаны  номера,  а  тем  более в газеты,  отправились к юристам.