Призрак

Сергей смотрел на спину мужчины. Тот положил оба локтя на барную стойку. Лучше и быть не могло. Момент настал. Сердце стучало. Стучало быстро и бодро, как поначалу в то время, когда он забирал пакеты героина из кабины. Весь страх исчез. Потому что сейчас он чувствовал, что живет. Он живой, и он убьет мужчину, сидящего перед ним. Заберет его жизнь, сделает ее частью своей. Одна мысль об этом заставляла его расти, ему казалось, что он уже съел сердце своего врага. Сергей сделал вдох, шагнул вперед и положил левую руку на голову Харри. Как для благословления. Как будто собирался окрестить его.

Глава 28

Сергей Иванов не мог ухватиться. Он просто-напросто не мог ухватиться. Чертов дождь намочил череп и шевелюру мужчины, и короткие волосинки проскальзывали между пальцами, так что Сергею не удавалось отогнуть его голову назад. Левая рука Сергея снова метнулась вперед, обхватила мужчину за лоб и отвела голову назад, а к его горлу скользнул нож. Тело мужчины рванулось вверх. Сергей потянул нож к себе, почувствовал, как тот коснулся кожи и врезался в нее. Вот! По его большому пальцу хлынул теплый поток крови. Не такой большой, как ожидал Сергей, но еще три удара сердца — и все будет кончено. Сергей бросил взгляд в зеркало, чтобы разглядеть это. Он увидел ряд зубов, а под ним открытую рану, кровь из которой текла на рубашку. И глаза мужчины. Его взгляд — холодный яростный взгляд хищника — навел Сергея на мысль о том, что работа еще не закончена.

Когда Харри почувствовал руку на своей голове, он инстинктивно все понял. Понял, что это не пьяный посетитель и не престарелая тетка, а один из них. Рука соскользнула, и это дало ему десятую долю секунды, чтобы взглянуть в зеркало и увидеть блеск стали. Он уже знал, куда она летит. Но вот рука врага обхватила его лоб и отклонила голову назад. Просовывать свою руку между горлом и лезвием было уже поздно, поэтому Харри уперся ногами в металлическую подставку внизу стойки и рывком поднялся, одновременно прижимая подбородок к груди. Он не почувствовал боли, когда лезвие вонзилось в кожу, и ощутил его, только когда нож дошел до подбородочной кости и прорезал чувствительную надкостницу.

И тогда Харри встретился в зеркале взглядом с тем, другим. Тот плотно прижимал голову Харри к своей так, что они стали похожи на двух друзей, позирующих для фотографии. Харри чувствовал, что лезвие ножа движется к подбородку и груди, пытаясь добраться до одной из двух сонных артерий, и знал, что через несколько секунд оно туда доберется.

Обхватив голову мужчины всей рукой, Сергей изо всех сил дернул ее. Она откинулась немного назад, и Сергей увидел в зеркале, как лезвие ножа наконец добралось до места между подбородком и грудью и вошло в него. Сталь резала горло и шла вправо, к сонной артерии. Блин! Мужчина успел поднять правую руку и просунуть палец между лезвием и артерией. Но Сергей знал, что острейшее лезвие отрежет палец. Надо только сильнее надавить. И он давил и давил.

Харри чувствовал давление ножа, но знал, что он ничего не отрежет. Самый прочный металл в сочетании с низкой плотностью. Ничто не пройдет сквозь титан, будь он сделан в Гонконге или где-то еще. Но парень был силен, и было только вопросом времени, когда он поймет, что нож не берет палец.

Харри пошарил свободной рукой по стойке, опрокинул стакан и что-то нашел.

Т-образный штопор. Самого простого типа, с несколькими витками спирали. Он схватил рукоятку так, чтобы острие торчало между средним и указательным пальцами. Ощутил приступ паники, услышав, как лезвие ножа скользит вверх по протезу. Опустил глаза, чтобы увидеть отражение в зеркале и посмотреть, куда бить. Поднял руку, отведя ее чуть в сторону, и ударил себе за голову.

Он почувствовал, как оцепенело тело соперника, когда острие штопора проткнуло кожу сбоку у него на шее. Но рана была поверхностной и неопасной и не остановила его. Он начал вести нож влево. Харри собрался. Для этого штопора была нужна твердая тренированная рука. Но зато его можно было вогнать глубоко в пробку всего парой движений. Харри повернул два раза. Почувствовал, как острие проходит сквозь плоть. Вкручивается. И натыкается на сопротивление. Пищевод. И тогда Харри дернул.

Казалось, он выдернул пробку из полной до краев бочки красного вина.

Сергей Иванов был в полном сознании и видел в зеркале, как первый удар сердца выбросил вправо струю крови. Мозг его зарегистрировал этот факт, проанализировал и пришел к выводу: мужчина, которому он пытался перерезать горло, попал штопором в его сонную артерию, вытащил ее из горла, и теперь из него вытекает жизнь. Перед вторым ударом сердца, после которого сознание покинуло его, он успел подумать о трех вещах.

О том, что он подвел дядю.

О том, что он больше никогда не увидит свою дорогую Сибирь.

О том, что его похоронят с лживой татуировкой.

С третьим ударом сердца он упал. И когда Курт Кобейн прокричал «мемория» и песня закончилась, Сергей Иванов был мертв.

Харри поднялся со стула. В зеркало ему был виден порез, идущий по всему подбородку. Но это было не опасно, хуже были глубокие порезы на горле, из которых сочилась кровь, окрасившая воротник рубашки в красный цвет.

Три других посетителя уже испарились из бара. Харри посмотрел на мужчину, лежащего на полу. Из раны на шее кровь все еще вытекала, но уже не била фонтаном. Это означало, что сердце перестало биться и можно не беспокоиться об оказании ему первой помощи. К тому же Харри знал, что, даже если бы этого человека оживили, он никогда ничего не сказал бы о тех, кто его послал. Потому что Харри увидел татуировку, выглядывающую из ворота рубашки. Он не знал значения всех символов, но знал, что они русские. Может быть, «Черные сеятели». Они отличались от типичных западных символических татуировок бармена, прижавшегося к зеркальной полке и смотревшего на него полными черного ужаса глазами, зрачки которых расползлись на весь белок. «Nirvana» затихла, и стало совсем тихо. Харри посмотрел на опрокинутый стакан виски.

— Прости, что напачкал, — сказал он.

Харри взял со стойки тряпку, протер поверхность там, где лежали его руки, потом под стаканом, а потом рукоятку штопора и возвратил его на место. Он проверил, не осталось ли следов его собственной крови на стойке или на полу. Потом наклонился к трупу и вытер его окровавленную руку, длинную рукоятку ножа цвета черного дерева и тонкое лезвие. Оружие — а это было оружие, такой нож невозможно использовать в других целях — было тяжелее всех ножей, какие Харри доводилось держать в руках. Лезвие было таким же острым, как лезвия японских ножей для суши. Харри помедлил, а потом убрал лезвие в рукоятку, услышал, как оно зафиксировалось с мягким щелчком, расстегнул крепление и опустил нож себе в карман.