Призрак

— Они с Олегом работали на мотоклуб из Алнабру, «Лос Лобос». Но потом, наверное, перешли к Дубаю. Все, кому было предложено, переходили. У них был чистейший героин, а когда появилась «скрипка», она была только у толкачей Дубая. Так оно и есть до сих пор.

— Что тебе известно о Дубае? Кто он?

Она покачала головой:

— Я даже не знаю, кто это или что это.

— Его дилеры очень заметны на улицах, а те, кто стоит за ними, абсолютно невидимы. Неужели о них действительно никто ничего не знает?

— Конечно знают. Но ничего не скажут.

Кто-то окликнул Мартину по имени.

— Посиди, — сказала она, начав процесс подъема со стула. — Я скоро вернусь.

— Не беспокойся, мне надо идти дальше, — сказал Харри.

— Куда?

На секунду между ними воцарилась тишина, прежде чем оба поняли, что у него не было разумного ответа на этот вопрос.

Турд Шульц сидел за столом у окна в кухне. Солнце стояло низко, однако дневного света еще хватало для того, чтобы разглядеть всех прохожих. Но он не смотрел на дорогу. Он взял кусок хлеба с сервелатом.

Над крышей летали самолеты. Взлетали и приземлялись. Взлетали и приземлялись.

Турд Шульц прислушивался к гудению разных двигателей. Это было похоже на линию времени: старые двигатели звучали правильно, они издавали то самое теплое гудение, которое вызывает хорошие воспоминания, наполненные смыслом, похожим на звуковую дорожку того времени, когда что-то значили такие вещи, как работа, пунктуальность, семья, ласки женщины, признание коллеги. Новое поколение двигателей выталкивало больше воздуха, но работало лихорадочно, самолеты пытались лететь быстрее, а топлива потреблять меньше, быть более эффективными, оставляя меньше времени на незначительное. Даже на значительные незначительности. Турд снова посмотрел на большие часы, стоявшие на кухонном шкафчике. Они тикали быстро и лихорадочно, как напуганное маленькое сердце. Семь. Осталось ждать двенадцать часов. Скоро стемнеет. Он услышал «Боинг-747». Классический вариант. Лучший. Гул нарастал и нарастал, пока не превратился в рев, от которого задрожали оконные стекла, а стакан ударился о полупустую бутылку, стоящую на столе. Турд Шульц закрыл глаза. Это был оптимистичный звук из будущего, огромная власть, вполне обоснованное высокомерие. Звук непобедимости мужчины, находящегося в лучшем возрасте.

Когда звук растаял и в доме внезапно снова стало тихо, он обратил внимание на то, что тишина изменилась. Как будто плотность воздуха стала другой.

Как будто он был не один.

Он развернулся к гостиной. Через двери ему был виден тренажер и край стола. Он посмотрел на паркет, на тени, падавшие из не попадающей в его поле зрения части комнаты. Затаил дыхание и прислушался. Ничего. Только тиканье часов на кухонном шкафчике. И Турд откусил еще один кусок бутерброда, сделал глоток из стакана и откинулся на стуле. На подлете был большой самолет. Он слышал его приближение сзади. Самолет заглушил звук все еще бегущего времени. И Турд подумал, что, наверное, самолет пролетает между его домом и солнцем, потому что на него и на стол упала тень.

Харри прошел по улицам Уртегата и Платус-гате к Грёнланнслейрет. Он двигался к Полицейскому управлению словно на автопилоте. Остановился в Бутс-парке. Посмотрел на здание изолятора, на мощные серые каменные стены.

«Куда?» — спросила Мартина.

Сомневался ли он на самом деле в том, кто убил Густо Ханссена?