Икрам восхищенно рассматривал дорогой подарок. Он вынул кинжал до середины из его ножен, полюбовался лезвием, вложил обратно и, трепетно поцеловав оружие, засунул к себе в карман.
— У меня тоже есть для вас подарок, братья, — сказал он.
Психологи были неподдельно удивлены. Икрам сделал знак своему помощнику, тот вывел откуда-то невысокого бородатого человека, всего в синяках и ссадинах, запуганного и забитого, и подвел того к Икраму.
— Вот, — сказал Икрам. — Я слышал, что вы потеряли Казимира. Может, этот вам на что-то сгодится.
— О-о! Что он умеет? — спрашивал Иванов, рассматривая бородача.
— Болтать, — Икрам говорил. — Гнилой народ — философы, а этот тоже из них. Мне его отдали, а я отдаю его вам.
— Нет, — возразил Иванов. — Это нам как раз очень даже нужно.
— Да, — серьезно сказал Гальперин. — Очень ценный подарок.
Он снова обнял Икрама, и Иванов тоже обнял.
— Благодарю тебя, брат, — сказал Иванов.
— И я благодарю вас, братья, — сказал Икрам.
— Мы будем беречь твой подарок, — сказал Иванов.
— А я ваш, — отвечал Икрам.
Вчетвером они неторопливо отвели философа к фургону, Гальперин открыл дверь двустворчатую и коротко скомандовал:
— Вперед!
Философ Нидгу тоскливо осмотрелся по сторонам и полез в фургон, опасливо озираясь.
— Смотрите только, чтобы не убежал, — говорил Икрам.
— От нас не убежит, — решительно возразил Гальперин и захлопнул дверь за философом.
— Извините меня, братья мои, — сказал еще Икрам. — Сейчас мне нужно ехать. У меня еще срочная работа.
Иванов понимающе руку к груди приложил, прямо к самому сердцу, Гальперин приложил тоже, и оба они благодарно поклонились Икраму. Икрам поклонился психологам, и вот уж он и помощник его по дорожке к гаражу полуосвещенному шагают, оба со спинами прямыми, горделивыми, будто на высоком приеме…