Непорочные в ликовании

— Ты спросил насчет Театра Пластической Конвульсии. Того театра нет. Наш главный пропал. И с ним вместе пропала двухмесячная выручка. Я его не осуждаю. Это была вообще какая-то странная история. Возможно, с ним что-то произошло. И тогда я взяла все в свои руки. Я сделала ремонт, он еще не закончен… Я подхватила остатки репертуара. Я буду ремонтировать декорации. Мы выпускаем новые спектакли, без этого тоже нельзя. По крайней мере, я не могу стоять на месте. Мы теперь называемся Школа Драматического Содрогания.

— Откуда у тебя деньги на все это? — перебил ее Ф.

— Ты спрашиваешь, откуда у женщины деньги? — усмехнулась Ванда. — Да-да, пусть это тебя не слишком беспокоит: денег у меня немного, но они есть. Моя задача — умело ими распорядиться. И за эти деньги с меня не требуют слишком многого. Так что у меня нет оснований себя осуждать. У тебя их нет тем более.

— Я вовсе никого не собираюсь осуждать, — пробормотал Ф.

— Ты сегодня ел что-нибудь? — внезапно спросила Ванда. — Хочешь сухари? Только не хрусти громко, а то я не смогу думать.

Она протянула ему пакет с сухарями, вытащила один и, глядя на сцену, захрустела сама довольно непринужденно.

Сухари были потрясающими, было много соли и высушенной беконовой стружки. Ф. впился зубами в сухарь, не рассуждая ни о чем. Он истекал слюной, он думал, что это, может, и есть счастье, просто им нужно всегда побольше мерзости для того, чтобы это понять.

— О тебе говорили, что ты связался с какой-то компанией. Еще я слышала, что ты даже убит.

— Сильно преувеличено, — откликнулся Ф.

— Говоря по правде, я этому ни на минуту не поверила, — говорила Ванда, не глядя на него.

— Ты серьезно считаешь меня бессмертным? — сказал он.

— Нет, просто это должно было произойти как-то по-другому.

— Ты права. В этот момент даже солнце пойдет в другую сторону.

— Как тебе наша новенькая? — внезапно спросила Ванда. Она все любила делать внезапно, она всегда хочет быть неожиданной — что поделаешь: ей тоже требуются какие-то подпорки. Если бы она согласилась, чтобы и он, Ф. стал бы одной из ее подпорок!.. Впрочем, это ведь невозможно!.. Это ведь немыслимо!..

— Которая? — уточнил Ф.

— В сиреневом полосатом трико.

Ф. напрягся; от него ждали не простого ответа. Ответь он просто — и тут же будет развенчан, тут же станет презираем; в сущности, от него и ожидали обманутых ожиданий.

— Ну что ж, она старательная… — тянул Ф. — Я имею в виду, что она старается не отставать от других…

— И что? — настаивала Ванда.

— В ней есть какая-то… не то, что бы тайна, но двойственность.