— Чего это вы?
Хозяин:
— Ждем сватов.
А хозяйка, подол подоткнувши, пошла тараторить:
— Ой, счастье привалило! Ой, нежданное! Как Митяйка увидал на нашей дуре твои серьги, так сразу решился! Люблю, страдаю, говорит! Вот, истинно, счастье так счастье! И все из-за тебя, солдат, не знаю, как благодарить! Может, наливочки выпьешь? Я сама малину собирала, ни червей в ней, ни листьев, солдат!
— Нет, — отвечает солдат, — мне пора. Генералы ждут-пождут, без меня войны не начинают.
Слез с печи, вещмешок на плечи вскинул и — с поклоном, с досвиданием — к двери.
Идет солдат, пылит и думает: откуда серьги появились? Может, опять маркитантка? Сомнительно. А вахмистрова дочь? Нет, тоже нет. Вахмистр давно б такие серьги… И ладно! Девке серьги пригодились, девка счастлива, и хорошо.
Идет солдат и вспоминает, как он в казарме жил. Ведь ни о чем не беспокоился! Утром вовремя разбудят, построят, накормят. После, чтоб не толстел, маршировка, ружейный артикул. А там, глядишь, уже обед. Овсяная каша, бараньи мослы. После обеда — устав. Там все указано: куда ступить, в кого стрелять, кто есть друг, кто есть враг, кому серьги дарить…
Тьфу, привязались! Осерчал солдат, пошел быстрее. Шел, шел и в город пришел.
А в городе народу тьма — и конного, и пешего, кругом заборы и дома высокие, дворцы, хибары, храмы, постоялые дворы, аптеки, богадельни, департаменты, суды, трактиры, полицейские участки, лавки…
Эх, думает солдат, открыть бы лавку и назвать ее «Колониальные товары»! Там бы все прохожие солдаты свои боевые трофеи на водку меняли, а он бы те трофеи на витрину выставлял и с большим прибытком продавал, а потом бы на полковничьей вдове женился и на тройке резвых рысаков с ней по праздникам ко храму подъезжал, бобровую шапку смиренно снимал, заходил, колена преклонял и как будто молился, а на самом-то деле для чего ему молиться, когда и так все есть?!
Но так как денег на открытие лавки у солдата не было, то он в трактир зашел, разул правый сапог, достал из каблука заморскую серебряную пуговицу и заказал на нее чарку, капусты и хлеба.
Сидит солдат, обедает. Кругом темно, не убрано, накурено, плачут, ругаются, песни поют, бьют посуду, пляшут, обнимаются — одним словом, трактир. И людишки под стать: приказчики, разносчики, ярыжки, дворовые, отставные…
А прямо напротив солдата сидит человек. Седой, лысеющий, в нагольном полушубке, мрачный и, главное, трезвый. Пьет квас, по сторонам не смотрит. Солдату стало интересно, он спросил:
— Чего невесел, дядя?
Человек помолчал, отвечает:
— Я думаю.
Ого! В трактире думает! Солдат не унимается:
— О чем?