Я встал.
— Как зовут-то? — поинтересовался Палыч на прощанье.
— Серега.
— Ну, иди, Серега. Бей жидов, спасай Россию!
И я понял, что больше никогда не пойду в Алексеевский монастырь.
На улице горели костры. Костры из книг. Я шел между ними и плакал. Кое-где на полуобгоревших обложках еще можно было разглядеть названия: Данте Алигьери «Божественная комедия» (латинская ересь), Генрих Гейне «Избранное» (еврейский поэт), Уильям Шекспир «Двенадцатая ночь» (пропаганда язычества), Джованни Бокаччо «Декамерон» (порнография).
Я посмотрел на отчетную книжку и Женькин фолиант, которые держал в руках. «CorelDRAW», — прочитал я. Да зачем он мне нужен, этот «CorelDRAW»? Я его и так наизусть знаю! И я бросил их в огонь, свидетелей моего предательства, боясь только осквернить ими пламя этих костров. И я почувствовал себя свободным, как Гамлет, уже раненный отравленной шпагой Лаэрта.
ИНТЕРВЬЮ ВЫПУСКА
ПИШИ И ВЛАСТВУЙ
Интервью с Александром Зоричем
— Александр Зорич — существо загадочное. Он искусно прячется от коллег, журналистов и поклонников, мастерски окружает свою персону отвлекающей дымовой завесой и даже фантастические фестивали посещает инкогнито в качестве фэна. Что это — попытка создать пелевинский ажиотаж вокруг своего имени, хроническая мизантропия или болезненная скромность?
— Скромности у меня нет ни на грош — чего нет, того нет. Но не стану обманывать почтенную публику и говорить, что я не играю в прятки. Я в них играю. И пока что в целом такая стратегия себя оправдывает. Когда никто не знает тебя в лицо, чувствуешь себя гораздо свободнее, чуть ли не бестелесным призраком, способным проходить сквозь стены. И потом, прятки с переодеваниями имеют богатую родословную. Всякий знает легенды о королях, которые переодевались простыми смердами, чтобы посмотреть, как на самом деле живут их подданные.
Новейшую версию этой легенды я слышал в Центрально-Европейском университете (CEU), который, как известно, финансируется Джорджем Соросом. Персонал CEU по приветливости может сравниться разве что с прислугой в пятизвездочном отеле. Так вот, как рассказывали мне будапештские коллеги, так было отнюдь не всегда. А началась эта приветливость после того, как однажды миллиардер Джордж Сорос под видом простого ученого явился в собственный дормиторий (общежитие) устраиваться на ночлег перед конференцией. Его, конечно, не узнали. И даже «здравствуйте» ему никто не сказал…
К чему я это веду? Прятки придумали для того, чтобы мир становился лучше. Мне нравится прятаться. Если же выбирать из тех трех вариантов, которые предложил ты, то мой случай скорее близок к хронической мизантропии.
— Может быть, тебе просто неловко перед коллегами, кандидатами философских наук, за свои написанные в «низком» жанре произведения?
— Дело не в том, что мне неловко, да и не считают мои коллеги этот жанр низким. Скажем так: если и считают, то отнюдь не все. Просто это всегда выводит общение с коллегами в какую-то «заемную» плоскость. Известность твоих романов как бы делает из тебя «нечестную» знаменитость в научном мире. Довольно часто таким приемом — привлекать к себе внимание ненаучными средствами — пользуются геи или высокопоставленные чиновники. «Читал его монографию о Мерло-Понти? Мура, говоришь? А ты знаешь, что он советник президента?!» (Вариант: «А ты знаешь, что он гей?»)
Точно так же и здесь. Вместо того чтобы обсуждать научные работы, все будут обсуждать мои романы и мои гонорары. Зачем мне это? Мне интересно быть просто ученым. Но главное, если это дойдет до моих студентов — точно пиши пропало. Тогда на лекциях вместо того, чтобы рассуждать об Обществе Сознания Кришны или о сверхсгибании Делеза придется отвлекаться на подвиги аррума Эгина и дискутировать о достоинствах «облачного» клинка. А это опять-таки нечестно. Ибо деньги мне платят за Кришну и Делеза.
— Кстати, по поводу «просто ученого»: в одном из редкостных интервью ты характеризуешь себя как «кандидата философских наук, ориенталиста, медиевиста, переводчика». Если у тебя столько более серьезных занятий, когда ты умудряешься писать?
— Я пишу в перерывах между более серьезными занятиями. А если честно, моя работоспособность иногда шокирует меня самого. Правда, среди бездельников я тоже свой человек. Естественно, помимо работы, я еще пью, купаюсь в море и вообще пускаюсь во все тяжкие. Мне нравится быть разным.
— Ты находишь время еще и бездельничать?! Каким образом?
ebooksa