— Увы! — Она фыркает. — Два года назад я предупредила, что тебе придется за все заплатить. С тех пор ничего не изменилось.
Ей на меня наплевать. И решения своего она не изменит.
— Не понимаю, в чем я провинилась. По-моему, в последние несколько недель мы стали лучше ладить…
— Я вижу тебя насквозь! — взвизгивает Нина, тыча в меня пальцем. — Ты ничуть не лучше других женщин, постоянно манипулирующих своими детьми, — эгоисток, которые давят на чувство вины, вынуждая детей плясать под свою дудку. Но я не позволю тебе победить — ни тебе, ни ей. Никто больше заберет его у меня!
— О ком ты? — недоумеваю я.
— Сама знаешь! — рычит она. — Ты такая же тварь!
Что-то произошло с тех пор, как мы виделись два дня назад, и, похоже, она считает меня виновной. Мне, наверное, следовало бы оставить ее в покое, но вместо этого я продолжаю ворошить осиное гнездо.
— Нет, Нина, правда…
— Ты долго контролировала мою жизнь. Хотела сделать из меня марионетку, которая всегда будет рядом. Не давала взрослеть, лишала самого дорогого. Обокрала меня.
Отодвигаю тарелку в сторону.
— С чего ты взяла?
— Ты никогда меня по-настоящему не любила. Эгоистка!
— Напротив. Ты не представляешь, чем мне пришлось пожертвовать ради любви к тебе.
— Что? — Она усмехается. — Ты вообще никого никогда не любила, кроме себя!
Понимаю, что надо смолчать, но больше не могу сдерживаться.
— А ты? Твое сердце сочится ядом, а мозг настолько извращен, что ты ставишь жажду мести превыше всего, даже превыше жизни тех, кто заботится о тебе!
— Как ты смеешь говорить о любви ко мне, если отдала моего ребенка?
Гнев оглушает меня, и я перестаю себя контролировать.
— И не жалею! Ты не могла тогда быть ему хорошей матерью. И то, как ты сейчас поступаешь со мной, лишь доказывает мою правоту. Я спасла этого малыша, потому что в конце концов ты убила бы его так же, как убиваешь меня сейчас. Ты жуткая эгоистка!
Не успеваю я договорить, как Нина швыряет в меня стакан. К счастью, он пролетает мимо и разбивается о стену. Осколки рассыпаются по ковру.