Легенда об Артуре стала не только архетипом, прообразом фэнтези, она была также демонстрационным полем для авторов, которые предпочитали творчески эксплуатировать сам миф, вместо того чтобы возводить на нем как на фундаменте «собственные» замыслы. Прежде всего здесь следует назвать Т. Х. Уайта и его «Король в прошлом и король в будущем», знаменитый труд «камелотской» фэнтези. Следующим событием была публикация «Туманов Авалона», прекрасного, отмеченного наградами и премиями, произведения Марион Зиммер Брэдли. Из других авторов этого субжанра можно назвать – не столь громогласно, как два предыдущих имени, – Джиллиан Брэдшоу, Питера Ханратти и Стивена Р. Лоухеда. В последнее время к ним присоединились Дайана Л. Паксон с интересным, хоть и чудовищно вторичным по сравнению с «Туманами Авалона» произведением, названным «Белый Ворон».
Гэндальфа в президенты!
Итак, мы имеем первый «корень», фэнтези – это архетип Артуровской легенды. Но фэнтези – не дерево об этом корне. Она завоевала популярность не только потому, что играла на звучных струнах легенды, переплетенной с культурой. Она получила популярность потому, что была жанром определенного ВРЕМЕНИ.
А точнее – времен. Методом, коим авторы фэнтези отреагировали на времена, в которых им довелось жить. Вспомним – взрыв фэнтези на грани шестидесятых – семидесятых годов, когда эта литература была принята и поднята до уровня символа наравне с битлами, детьми-цветочками, Вудстоком, была реакцией на выстрелы в Далласе и Вьетнаме, на технизацию, отравление окружающей среды, на расцвет религии welfare state (государства всеобщего благосостояния), введенной в моду филистерской частью общества, на культ ленивого потребительства перед экраном телевизора, с которого струились «Процветание» («Bonanza»), «Династия» либо другие дифирамбы в честь Американского Образа Жизни. Именно в это время рождается иной культ – культ бунта. На стенах станций метро появляются оптимистические надписи: «ФРОДО ЖИВ» и «ГЭНДАЛЬФА В ПРЕЗИДЕНТЫ!». Газетная заметочка о бездумном уничтожении среды обитания подается под заголовком: «Еще немного Мордора!»
Разумеется, в то же самое время происходит взрыв хищной, бунтарской либо предупреждающей SF, но ей далеко до популярности фэнтези. Ибо читатель начинает чувствовать и понимать тлеющую в нем жажду богатства от отвратной и ужасающей повседневности, от окружающего его бездушия и бесчувственности, от отчужденности. Он хочет убежать от «прогресса», поскольку это ведь вовсе не прогресс, а Дорога в ад. Сойти с этой дороги, хотя б на несколько минут углубиться в чтение, убежать в Страну Никогда-Никогда, чтобы вместе с героями отправиться в Серые Горы, где золота, как известно, нет. Плечом к плечу с верными друзьями сразиться с Силами Тьмы, потому что эти Силы Тьмы, этот Мордор, который на страницах романа угрожает фантастическому миру, символизирует и олицетворяет собою те силы, которые в реальном мире угрожают индивидуальности – и мечтам.
Однако исходящий из таких мечтаний эскапизм – это эскапизм меланхолический. Ведь того, что творится вокруг нас, мечтаниями ни сдержать, ни изменить не удастся. И здесь мы возвращаемся вновь к легенде Круглого Стола. Потому что артуровский архетип живьем переносит в фэнтези особую, поэтическую меланхоличность, свойственную этому жанру. Ведь легенда об Артуре – легенда грустная и меланхолическая, она – как наверняка сказал бы Лем – легенда с «ненулевой суммой». Мы помним: смерть, принесенная Артуру рукой Мордреда, сводит на нет возможность сотворения Царства Добра, Света и Мира. Грааль вместо того, чтобы объединить рыцарей Круглого Стола, распыляет их и приводит к антагонизму, делит на достойных и недостойных прикоснуться к Священной Чаше. А для самого лучшего из них, для Галахада, встреча с Граалем означает прощание с этим миром. Ланселот сходит с ума, Мерлин позволяет Нимуэ одурачить себя и заточить. Нечто кончается, кончается эпоха. Древнему народу Большой и Малой Британии, эльфам и другим расам придется уплыть на Запад, в Авалон либо Тир-Нан-Ог, потому что в нашем мире для них уже места нет.
Что и говорить, не очень-то во всем этом ощущается «гомеостат сказки».
А борьба Добра со Злом? В легенде Зло не побеждает напрямую и очевидным образом – Мордред погибает, фея Моргана проигрывает «сражение». Но смерть Артура должна – мы ведь это знаем – привести к нарушению изумительных планов короля. Отсутствие наследника не может не вызвать хаоса, борьбы за власть, анархии, мрака.
Но в то же время Мерлин вечен и когда-нибудь да вернется – как Гэндальф? А посему – ГЭНДАЛЬФА В ПРЕЗИДЕНТЫ! Вернется из Авалона и Артур, ведь он как-никак The Once and Future King. А вернется он тогда, когда с нашим миром действительно будет плохо, очистит наш мир от остатков Мордора и тогда воцарится мир, согласие и вечное счастье viribus unitas[120] при божеском (чародейском) вспоможествовании.
Призванный – преследуемый
Именно эту-то лирическую меланхолию, печаль по уходящему времени и кончающейся эпохе, сдобренную оптимизмом и надеждой, артистически использовал Толкин во «Властелине Колец». У нижеподписавшегося слезы наворачивались на глаза, когда Серый Корабль забирал Фродо из Серой Гавани, и у него же – нижеподписавшегося – сопли текли, ох текли, когда Сэм Скрамби извещал Рози Коттон, что он только что вернулся. Да, да. Из Серой Гавани. На запад. В Авалон. Да, да. Мэтр Толкин проехался по Артуровскому архетипу, как донской казак по степи, ну что ж – он был Первым и Великим. Тот, кто позже кинулся по тому же самому, архетипному следу, получал ярлык эпигона. Да и как же мог не получать? Ведь архетип-то был тот же самый. И тем же самым остается.
В пользу мэтра Толкина надобно сказать, что он указанный архетип использовал так блестяще, столько сил и труда вложил, дабы превратить архетип в пригодное для усвоения современниками повествование, что… создал собственный архетип, архетип Толкина. Повторим эксперимент, вновь обратимся к книге фэнтези, взятой с нашей полки, посмотрим, о чем она.
Так вот, живет-поживает в более-менее сельской местности герой и чувствует себя недурственно. Вдруг появляется таинственная фигура, обычно – чародей, и чародей этот сообщает протагонисту, что тому должно, не откладывая и без проволочки, отправиться в великий поход, ибо от него, протагониста, зависят судьбы мира. Потому как Зло собралось напасть на Добро и единственное, что этому Злу можно противопоставить, это Магическое Нечто. Магическое же Нечто укрыто где-то Там, хрен его знает где, скорее всего в Серых Горах, где, как известно, золота нет.
Призванный «герой» делает круглые глаза, поскольку и в самых смелых своих снах не думал, не мечтал, что от него могут зависеть судьбы мира. Он малость сомневается в словах чародея, но тут на него обязательно и неожиданно нападают Черные Посланцы Зла, и ему приходится от них бежать. Бежит он в Хорошее Место, там обретает минуту покоя и там же узнает о Легенде и Предначертании. Что делать, никуда не денешься, выхода нет. Протагонист вынужден совершить Великий Поход – Quest, используя для этого карту, которую автор предусмотрительно поместил в начале книги. Карта кишмя кишит щедро разбросанными Горами, Чащобами, Болотами и Пустынями с Ужасными Названиями. Не беда, что Главная Квартира Врага, к которой надобно пробраться, находится на северном либо восточном обрезе карты. Можно не сомневаться, что герой станет двигаться зигзагом, поскольку должен посетить все Страшные Места. Ходить прямыми дорожками в фэнтези категорически противопоказано и даже запрещено.
Естественно, герой не может путешествовать в одиночку, поэтому ему быстренько подбирают Дружину – коллектив колоритных и богознаменных субъектов. Начинается Quest. Само собой разумеется, все идет зигзагом, а приключения в Страшных Местах, от которых стынет в жилах кровь, перемежаются буколическими передышками в Дружественных Местах. Наконец наступает final show-down[121] в Обители Зла. Тут один из дружинников загибается. Однако победа остается за ними. Зло будет повержено, по крайней мере до того момента, пока автору не взбредет в голову писать продолжение – потому что в этом случае Зло «возродится» и придется начинать da capo al fine.[122]
Вышеприведенный, умышленно упрощенный и шутовской glajchschalt[123] имел целью переместить нас к следующей теме – к тому факту, что вся мощная волна посттолкиновской фэнтези – это жанр, открывающий мало нового, штампованный, низкопробный, чепуховый и не стоящий того, чтобы о нем говорить серьезно. Ибо таково мнение критиков, а с чем же еще считаться, как не с мнением критиков. Мнение это, кроме того, что осмеянной вторичности фабул по сравнению с мэтром Толкиным и Артуровским архетипом вообще содержит еще два элемента – болезненную тягу авторов фэнтези к конструированию многотомных саг и… книжные обложки.
Лицом к фанатикам
Начнем с обложек. Обложка книги – ее визитная карточка. Не надо себя обманывать: критики не в состоянии читать все, что публикуется, – и не читают. Чтение не является условием sine qua non[124] писания рецензий. Вполне достаточно взглянуть на обложку. Если на ней, например, мы видим название, намалеванное истекающими кровью буквами, а несколько ниже – щерящуюся морду с вытаращенными глазами, то можно сказать сразу, что это низкопробный splatter-horror, другими словами – excuse my french, – жуткое дерьмо. Если же на обложке присутствует полунагая бабенка в объятиях героя, бицепсы которого блестят от «Oil of Ulay» или какой другой «Jojob`ы» и если у оного героя в руке ятаган, а сверху на все это взирает дракон с внешностью истощавшего аксолотля, значит, мы имеем дело с нищенской фэнтези, pulp`ой и убожеством, и именно так и следует написать рецензию – и попадешь в самое яблочко, да так, что такому попаданию позавидовал бы Кевин Костнер из Шервудского леса. Почему? Потому что не попасть невозможно. Ибо яблочко велико, как Круглый Стол короля Артура, за которым одновременно посиживали сто пятьдесят рыцарей, не считая королевы Гвиневеры и ее фрейлин.
Почему так происходит? Почему, спросят, издатель фэнтези самолично, собственной рукой навешивает на свою продукцию этот ярлычок, наклеивает такую этикетку дешевки? Ответ прост. Издатель целится в так называемого ФАНАТИКА, а так называемый ФАНАТИК желает видеть на обложке картинку Бориса Вальехо, ФАНАТИК желает лицезреть голые ягодицы и груди, которые вот-вот вырвутся из-под бронированных лифчиков. ФАНАТИК не ищет в фэнтези смысла, того самого смысла, который должен во весь голос кричать, что в ажурных доспехах никто в бой не кидается, ибо в таких доспехах невозможно даже продираться сквозь заросли крапивы, густо покрывающей яры и овраги Мрачных Пущ и склоны Серых Гор, где золота, как известно, нет. А с голым – excucer le mot – задом модно делать только одно, то, чего не назовешь ни «heroic», ни «fantasy». В большинстве случаев.
Создается впечатление, будто фэнтези как жанр так сильно испугался критиков, что в своем развитии начал пользоваться своеобразной мимикрией – словно бы отринул все претензии и полностью отказался от борьбы за место на Олимпе, то есть в перечне произведений, номинованных на премию Хьюго, Небьюла или хотя бы International Fantasy Award. Фэнтези не требует признания – ей достаточно табунов ФАНАТИКОВ, вслепую покупающих все, что появляется на прилавках. У фэнтези есть своя верная и надежная группа потребителей, и она заботится исключительно о вкусах этой группы. Самым лучшим тому примером являются известные циклы, сериалы фэнтези, жутчайшие, громоздкие, неуклюжие «творения» с вызывающим тревогу обилием продолжений.
ebooksa