Ниже подпись и дата. Данное сообщение было перехвачено четыре года назад.
- Ну и что же это нам дает? – Расстроился я. – Какие-то землекопы копают какую-то яму. Может они погребли строят.
- Читаю дальше. – Улыбнулся Серый и перевернул страницу.
«Довожу до вашего сведения, что работы по проходу к сектору основания забвения завершены и мы столкнулись с очередной проблемой. Проблема эта заключается в основании забвения. Ближний край все так же опасен и приближение к нему привело к гибели трех рабочих, однако инженерная поправка в три градуса позволила подойти к точке ближе, и там оказалась непреодолимая преграда из метала, схоже с тем, что падает с небес погибшими звездами.»
- Уже интересно. – Оживился Амир. – Но ты не молчи. Дальше давай.
- Самому интересно, - хмыкнул серый. Некоторое время он перелистывал страницы, ища что-то в тексте и попутно бормоча себе под нос. – Так, это не интересно, это отчеты. Это запрос дополнительно финансирования. Это вроде вообще меню. Вот, вот оно.
«Третьего дня осеннего месяца круговой туннель под забвенной точкой очертил ее, и мы с точностью можем судить что имеет она очертания квадрата, и имеет отдельную дверь, вскрыть которую мы пока не можем. Так же на одной из стен забвения обнаружены загадочные письмена, аналогов которым мы не нашли не в одном из местных наречий. Ниже я привожу точную копию этой надписи, для вашего светлейшего изучения».
Развернув лист, Серый вновь ухмыльнулся, представив на обозрения рисунок неизвестного художника.
Суздальский довольно хлопнул по коленям. Амир восторженно хлопнул в ладоши, а на душе у меня вдруг стало легко и празднично. Рисунок, сделанный в плохом освещении, но тем не менее весьма кропотливо, сначала показался мне какой-то арабской вязью, но чем дольше я всматривался в него, тем четче вырисовывались знакомые очертания. В точке забвения, неизвестном пока для меня месте, землекопы обнаружили надпись на кириллице и означала она не что иное как «ЯСТРЕБ ОТСЕК – 12».
За всем за этим мы забыли про барона Яроша Грецки, отчаянного смельчака, рубаку, весельчака и сорви голову, который остался вынужденным гостем у Урук-Хана. Оставлен он был несколько недель назад, и надо отдать должное хозяину, весьма неплохо проводил время. В первый день барон встал по привычке в пять утра, и стряхнув последний сон, с удовольствием отметил рядом с постелью чистую тряпицу и таз с чистой водой, которые ему принесла прислуга. Умывшись, почистив зубы и как следует, до красноты, растерев могучий торс тканью Грецки вдел себя в местный балахон, и отправился по степному лагерю в поисках еды и развлечений.
Удивленные взгляды степной братии сначала несколько раздражали, но осведомленные о нахождении в стане чужака, воины не нарывались, а барон предпочитал не лезть на рожон. В один момент ему даже показалось что его оставили на произвол судьбы, и он был предоставлен себе, однако едва он направился прочь из лагеря, как в воздухе послышался свист, и жесткая волосяная петля упала на плечи.
- Урук-Хан велел не ходить далеко, большеглазый. – На удивление сильный рывок повалил барона на землю, и над ним нависла, сначала лошадиная, а потом и степная морда. Первая показалась Грецки симпатичней, а вторая разумней.
- Да я так, - скривился поверженный на землю воин. – Только на минуточку, до ветру сгонять. Вы же не прудите около палаток, так и мы, подданные его величества Матеуша к отхожему месту тоже приучены.
Лицо кочевника на секунду отразило борьбу мысли с приказом, и победив их природными дарованиями он кивнул куда-то за бархан.
- Большеглазый туда идет. – Выдал он, хищно прищурившись. – Идешь лево, идешь право, стрела в спину. Прыгаешь, болт в голова. Понятно?
- Да куда уж понятнее. – С омерзением сбросив с плеч петлю, барон поднялся и отряхнув с балахона пыль, с чувством собственного достоинства отправился в отхожее место. Чисто технически посещать его барон не собирался, но отказавшись он точно распился бы в собственной неудаче, так что пришлось топать в указанное место и напоказ мочиться веером, чтобы чертовы ускоглазые знали, каков королевский подданный.
Далее пеший экскурс по лагерю продолжился, и решив, что на сегодня унижений достаточно, Грецки отправился в шатер Урук-хана.
Хозяин, бодр и свеж, встретил гостя радушно и барским жестом указав на топчан рядом с тобой, осветил палатку белоснежной улыбкой.
- Садитесь барон, позавтракайте со мной, окажите такую честь.
В словах грозы степей не было не капли иронии, и Ярош с благодарностью принял приглашение.
ebooksa