– Ты неправильно пьешь. – Корен стоял в дверях, силуэт на фоне темноты. Он шагнул к ней, но, не дойдя, опустился на пол.
Продышавшись, она спросила:
– И давно ты знаешь?
– Дней десять или около того.
– Почему ты не сказал мне?
– Думал, Дигси сам разберется. И, честно говоря, боялся: что с нами будет, если Пилли решит собрать пожитки и уйти?
– Что?.. О чем ты?
– Ну, это же склад ее папаши. Если она свалит, что тогда будет со всеми нами?
– Об этом я не подумала. – Джеза баюкала бутылку двумя руками, точно младенца. – Что же делать?
– Пить сейчас – самое последнее дело. Этим контроль над ситуацией не вернешь.
– Не учи меня.
– Сама спросила! – Уже мягче Корен продолжал – Джеза даже не подозревала, что он умеет говорить так ласково: – Поспи сегодня у меня.
– Славная попытка.
– Нет, я совсем не так предсказуем, – добавил он. – Я ухожу послушать ночного поэта в Солтуотере. Он мой друг – один из последних оставшихся. Иди, ложись у меня, а я, когда вернусь, принесу дешевой еды и устроюсь в кухне. Никто ничего не заметит.
– Спасибо, – проговорила Джеза, смахивая последние слезинки.
– Знаешь, что я думаю? – Корен встал и направился к двери.
Джеза смотрела на него молча.
– Тебе никогда по-настоящему не нравился Дигси, ведь ты была влюблена в покойника. А он был просто заменой, суррогатным любовником.
Джеза не сводила с него взгляда, разинув от удивления рот. Ей хотелось сказать что-нибудь, но слова не шли у нее с языка.
– Вот видишь, и я могу быть эмоционально чутким, когда хочу. Я же не дурак. Хочешь совет? Проспись, ни о чем не думай. С ним при случае посчитаешься, только не показывай, что ты их видела. Нам еще нужна фабрика.