Собрание сочинений. Врата времени

– Нас окружают – бога ради, Ферд…

– Может, это иная форма жизни. Может, они добывают питательные вещества прямо из воздуха. Ты знаешь, что такое на самом деле эти «другие» английские булавки? Оскар, английские булавки – это яйца или, может, куколки. И они потом превращаются в личинок, которые выглядят точь-в-точь как плечики для одежды. Даже на ощупь они такие же – но на самом-то деле это нечто совершенно иное. Оскар, они же не… не… не…

Он вдруг зарыдал. Оскар, глядя на него, только головой покачал.

Через минуту-другую Ферд немного успокоился, шмыгнул носом.

– А все эти вело… велосипеды, которые находят полисмены и ждут, что владельцы придут за ними, а потом мы с тобой, Оскар, покупаем их с аукциона, потому что владельцы не приходят, потому что никаких владельцев и нет, и то же самое с велосипедами, которые мальчишки пытаются нам продать и говорят, что нашли их, и они их правда находят, потому что никто их не делал, никакая фабрика, они просто выросли. Они вырастают. А если разбить такой велосипед и выбросить, он регенерирует!

Оскар обернулся как бы к невидимому собеседнику и покачал головой:

– У-у, приятель… – Затем вновь обратился к Ферду: – Ты имеешь в виду, что вот сегодня это английская булавка, а завтра – плечики?..

Ферд объяснил:

– Сегодня кокон – завтра бабочка. Сегодня яйцо завтра цыпленок. Но у… этих существ все происходит не на виду. Не днем. Днем их могут увидеть. А вот ночью, Оскар, ночью ты можешь их услышать. Все эти почти незаметные звуки в доме ночью, Оскар…

– Тогда как получается, – перебил его Оскар, – что мы с тобой не завалены велосипедами по самое горло? Если бы из каждых плечиков выводился велосипед…

Но Ферд подумал и об этом. Если бы каждая икринка трески, объяснил он, или, скажем, устрицы превращалась во взрослую особь, можно было бы перейти океан пешком – по спинам трески или по устричным раковинам. Часть личинок просто умирает, часть достается на обед хищникам – и так много их гибнет, что природе приходится производить как можно больше потомства, чтобы хоть сколько-то выжило и могло принести новое потомство. Тогда Оскар, естественно, спросил, кто же… гм… ест… гм-гм… плечики для одежды?

Взгляд Ферда устремился сквозь стену, сквозь дома и сквозь парк, к горизонту.

– Ты не понимаешь. Я говорю не о настоящих булавках и плечиках. Я имею в виду «ложных друзей», как я их назвал. Это когда я еще в школе учил французский, нам говорили, чтобы мы остерегались французских слов, которые выглядят как английские, но значат нечто совсем другое. Такие слова называют «faux amis». Фоз-ами – «ложные друзья». Псевдобулавки. Псевдоплечики… А кто ими питается? Не знаю. Может, псевдопылесосы?

Его партнер в отчаянии застонал и хлопнул себя по ляжкам.

– Ферд, Ферд, бога ради! Знаешь, что с тобой на самом деле? Ты вот говоришь об устрицах – а на что они годятся и забыл. Ты забыл главное – что люди делятся на два вида, и один из них тебе как раз и нужен. Закрой все чертовы книги, и про букашек, и про всю эту французскую дребедень. Выйди на улицу, потолкайся с людьми. Выпей, что ли. А еще лучше, знаешь, когда в другой раз Норма – ну, это та, грудастая, с гоночным – когда она опять сюда заглянет, ты бери наш красный и езжай с ней в парк. Я не обижусь. Думаю, и она возражать не будет. Во всяком случае, не слишком сильно…

Но Ферд решительно отказался.

– К этому красному гоночному я больше никогда не притронусь. Я его боюсь.

Оскар поднял его на ноги и выволок на задний двор.

– Есть только один способ побороть страх перед ним!

Ферд, белый как мел, сел в седло. Велосипед, вихляя, проехал несколько метров – и Ферд с криком покатился по земле.