Я зверски устал.
Дело нелегкое и не всегда приятное, а завербовать человека в последнее время стало весьма нелегко, особенно после Ошибки 1972 года. Можно ли придумать лучший источник кадров, чем люди, у которых все в их времени складывается неудачно? Предлагаешь им хорошо оплачиваемую и очень интересную (пусть и небезопасную порой) работу, да еще и во имя хорошего дела… Сейчас всякий знает, почему не удалась Неудачная война 1963 года: просто не взорвалась бомба, сброшенная на Нью-Йорк, да и многое другое пошло не так, как планировалось, – и все благодаря таким, как я.
А вот с Ошибкой 1972 года вышло не так; то была наша вина, и с этим уже ничего не поделать; парадокса нет, изменить ничего невозможно. Событие, или объект, или человек либо есть, либо его нет, ныне и присно и во веки веков, аминь. Но Ошибка не повторится – приказ от 1992 года гарантирует это, в любом году оставаясь Приказом Номер Один.
Я закрыл заведение на пять минут раньше обычного, а в кассе оставил письмо, в котором сообщал своему дневному менеджеру, что принимаю его предложение о продаже, – пусть зайдет к моему юристу, так как сам я уезжаю на длительный отдых. Может быть, Бюро снимет деньги, которые он заплатит, может, нет – но оно требует, чтобы агенты оставляли свои дела в порядке.
Затем я снова пошел в комнату за складом и проследовал из нее прямо в 1993 год.
Я надиктовал машинке свой рапорт: сорок человек завербованы и благополучно прошли освидетельствование Психологической службы. Это считая меня, поскольку я наверняка знал, что пройду комиссию. Ведь я уже тут, верно?.. Потом я напечатал рапорт о переводе на оперативную работу; вербовка у меня уже вот где сидела. Сунул оба рапорта в щель доставки и пошел к кровати.
Мой взгляд упал на «Правила Работы со Временем», висящие над ней:
– Никогда не откладывай на вчера то, что надо было сделать завтра.
– Если у тебя все наконец получилось, не пробуй еще раз.
– Во времени стежок девять миллиардов сбережет.
– На каждый парадокс есть свой парадоктор.
– Думать надо прежде.
– Предки тоже люди.
Сейчас шутливый плакатик уже не воодушевлял меня так, как в мою бытность новичком-рекрутом; тридцать субъективных лет прыжков во времени дают себя знать. Я разделся догола, глянул на свой живот. После кесарева сечения остается шрам, но я теперь так зарос волосами, что не замечаю его, если не вспомню специально.
Потом я посмотрел на кольцо на своем пальце.
Змей, вечно пожирающий свой хвост, знак бесконечности… Я
Начала болеть голова – но порошков от головной боли я не принимаю никогда. Как-то попробовал – и все вы пропали.
Поэтому я лег и свистнул автомату, чтобы тот погасил свет.