– Но не
Бела встал на колени и осторожно опустил мышь на землю. Секунду она серым мячиком лежала на земле – затем развернулась и кинулась наутек, да так быстро, что на полпути к амбару споткнулась и дважды кувыркнулась через голову, а добравшись наконец до заветной щели между досок амбара, промахнулась и с разбегу ударилась о доски. В следующий миг, отчаянно работая лапками, мышь исчезла.
– Видишь? – сказал Бела. – До смерти пугается и бежит. Кошка сделала бы то же самое. Не будет у меня никаких ручных зверей… – Он поднялся на ноги и улыбнулся своей странной, застенчивой и одинокой улыбкой. – Я тоже жалею о вчерашнем, Джонни. Мне жаль, что я пытался ударить твою собаку. Я не хотел…
– О… – неловко пробормотал Джонни, вспомнив, как папа пожалел Белу – и вспомнив о том, чтó он задумал. – О… забудем это. Ага?
Потом Бела привел его в дом – познакомить с родителями.
Мистер Ковач оказался высоким, крепким и красивым человеком средних лет, и двигался он так же плавно, как Бела. И миссис Ковач тоже – Джонни заметил это, как только вошел в гостиную. Родители Белы как раз заканчивали обедать и, когда Джонни вошел, оба встали. Манеры Старого Света – и это удивительное плавное изящество движений, напоминающее о движениях животных.
– Мама, папа, – сказал Бела, – вот Джонни Стивенс, с которым мы вчера познакомились.
Мистер Ковач крепко, но осторожно пожал Джонни руку – судя по величине ладони и ее твердости, папа Белы был очень-очень сильным.
Забавно: когда Джонни отпустил его руку, кончики его пальцев скользнули по чему-то колкому – точь-в- точь папина щека после бритья, только жестче. Точно короткая щетинка.
Глупости, конечно. На ладонях волос ни у кого не бывает. Наверно, у мистера Ковача просто мозоли на руках шелушатся…
Миссис Ковач – красивая, тонкая женщина – вежливо склонила голову и поздоровалась (у нее акцент был куда заметнее, чем у Белы):
– Здравствуйте, мистер Стивенс, рада вас видеть.
Джонни показалось, что он стал немножко выше ростом: его еще никто никогда не величал «мистер Стивенс».
– Очень рад с вами познакомиться, – ответил он.
– Бела рассказал нам, что случилось вчера, – продолжила миссис Ковач. – Я тоже прошу у вас извинения. Увы, животные просто не любят нас. Как ни жаль, но это наша фамильная черта.
– Чего там, – помотал головой Джонни. – Это я пришел прощения просить. И чтобы поиграть с Белой.
Миссис Ковач улыбнулась и сказала почти то же, что накануне сказала мама Джонни:
– Как хорошо… что у Белы есть теперь такой хороший товарищ.
Настал черед Джонни смущенно улыбнуться. Он отвел взгляд и наконец-то осмотрелся.
Когда он был в этом доме в последний раз, недели три назад, здесь были только голые стены да мусор на полу. Теперь в комнате стояла мебель – по большей части самая обыкновенная; но кое-что – например круглый стол посреди комнаты, большое бюро-секретер с книгами у стены – выглядело вполне по-иностранному. И картины – почти все в рамах, тяжелее и пышнее которых Джонни видеть не приходилось; и почти все изображали чудные иностранные здания. А еще «не по-нашему», решил Джонни, выглядели скатерть, подсвечники, лампы, коврик… целая куча вещей там и тут. У всех них был солидный, уютный, старинный вид.