Улица погружалась в сумерки. Он бросился в тень и свернул за ближайший угол. Карниз здания над ним вдруг осыпался ослепительными белыми каплями – и только потом до него донесся взвизг мезонной винтовки. Амалфи попытался думать о чем-нибудь другом.
Кратчайший путь до границы города, насколько он помнил, проходил по улице, с которой он только что свернул, впрочем, о ней теперь не могло быть и речи. Но уносить ноги из ИМТ надо как можно быстрее.
Задыхаясь, он бежал что было сил. В него стреляли еще пару раз, причем стрелявшие даже не знали, в кого целятся. Просто Амалфи был человеком совершенно не подходившим под какие бы то ни было категории, и сбитые с толку охранники палили скорее для порядка.
…Земля задрожала осторожно, как шкура чудовища, стряхивающего во сне мух. Каким-то образом Амалфи нашел в себе силы бежать еще быстрее.
Дрожь снова сотрясла ИМТ, на этот раз гораздо сильнее. Затем ударил долгий протяжный гром, и тяжелая волна прокатилась через весь город. Из домов, словно ошпаренные кипятком, посыпались Прокторы.
При третьем ударе что-то взорвалось в самом центре города. Амалфи был захвачен водоворотом, в котором перемешались черные тоги Прокторов, вылинявшие рубахи крестьян и комбинезоны техников и охраны.
Земля под ним стонала все громче и громче. Амалфи, работая локтями, вырвался вперед. Толпа, вопя, спотыкаясь и падая, ринулась следом. Отовсюду слышались отчаянные крики, но хуже всего было тем, кто оставался внутри зданий. Над головой Амалфи со звоном распахнулось окно, и из него выбросилась женщина.
Мэр поднялся, стер брызнувшую на него кровь и побежал дальше. Тротуар впереди был расколот на причудливые куски, подобно мозаике безумного мастера. Сразу за ним плиты были сдвинуты набок и вздыблены, словно глыбы льда в ледоход, который Амалфи видел когда-то на одной из планет.
Он вскарабкался на них прежде чем понял, что это и есть граница старого города ИМТ. Большая часть зданий находилась по ту сторону огромного, утыканного расколотыми плитами рва, показывавшего, где край древнего города Странников врос в почву планеты. Отчаянно спеша, Амалфи перебирался с камня на камень – это было самое опасное место: если бы ИМТ взлетел именно сейчас, камни перемололи бы мэра в фарш. Только бы добраться до вересковой пустоши!
Грохот за его спиной нарастал, пока не превратился в треск, словно где-то рвали огромную металлическую ленту. Впереди, на востоке, его собственный город сиял в последних лучах двух солнц. Над ним шел бой, и крохотные яркие искры вспыхивали в темнеющем небе. Оттуда доносился тонкий свист ракетных катеров, круживших над прозрачным куполом и сбрасывавших на него какие-то черные точки. Город Странников отвечал струями дыма.
Затем над городом словно взорвалось одно из солнц, и, когда Амалфи снова смог видеть, в небе осталось только три катера. В следующие несколько секунд не останется ни одного. Отец Города никогда не ошибался.
Наконец Амалфи почувствовал под подошвами сандалий податливый дерн, споткнулся и упал, вскрикнув от боли в ноге.
Он попытался встать. Иссохшая земля, на которой стоял древний город, угрожающе затрещала. Приподнявшись на локте, Амалфи огляделся. Совсем рядом с ним огромные глыбы земли вспучивались, словно морские волны. Тончайшая полоска красного сияния появилась между ИМТ и развороченной землей – будто где-то под городом загоралось новое, третье, солнце.
Полоса расширялась. Старый город взлетал, и грохот лопавшегося фундамента разрывал барабанные перепонки. От города к пустошам бежали люди, причем все, кого видел Амалфи, были крестьянами. Прокторы, конечно, еще пытались управлять полетом…
Город поднимался величественно, медленно набирая скорость. Сердце Амалфи стучало. Если бы Халдон и его команда смогли разобраться, что именно Амалфи сделал с управлением, старая баллада Карста повторилась бы снова и тирания Прокторов сохранилась навечно.
Но Амалфи сделал свое дело хорошо. ИМТ уходил в небо. Амалфи прикинул, что высота составляет уже почти милю, и черная громада все ускорялась. Прокторы забыли слишком многое, чтобы понять, как выпутаться…
Полторы мили.
Две мили.
ИМТ становился все меньше. На высоте пяти миль город казался чернильной кляксой с пятнышком красного свечения в середине. На семи милях клякса превратилась тусклую точку.
Всклокоченная голова и пара широченных плеч осторожно поднялись из ближайших зарослей вереска. Это был Карст. Он молча смотрел вверх до тех пор, пока ИМТ не скрылся из глаз. Потом повернулся к Амалфи.