Вам может показаться, господа, что все это не имеет к делу никакого отношения, но смею вас заверить – имеет! Взять хотя бы свидетельские показания еще двух студентов.
Оба клятвенно заверяют, что из кармана профессорского пальто, висевшего на вешалке в аудитории, торчало горлышко откупоренной бутылки. И что несмотря на мороз профессор – известный мерзляк – распахнул настежь все окна. Наверное, чтобы выветрить алкогольные пары.
Затем профессор вызвал к себе Пегги Рурк. Примерно через час она выскочила из кабинета вся пунцовая и в слезах. Как свидетельствует ее соседка по комнате, Пегги Сказала, что профессор вел себя как безумный. Будто бы он признался, что влюблен в нее с того самого дня, как она впервые переступила порог университета, но понимал, что слишком стар и некрасив, и потому даже думать не смел о ее похищении. Однако теперь, когда «все» изменилось, он хотел бы сбежать вместе с нею. Пегги сказала в ответ, что всегда преклонялась перед ним, но даже при самом больном воображении не сможет представить себя влюбленной в профессора. На что Дарэм заявил, что еще к вечеру того же дня он станет совершенно другим человеком и Пегги увидит, как он неотразим.
Несмотря на этот инцидент, вечером, когда Поливайнозел с Пегги Рурк пришли на бал второкурсников, профессор Дарэм, исполнявший на балу обязанности распорядителя, поздоровался с ними так, будто ничего не произошло. Ничего подозрительного не заметила и супруга профессора, что само по себе странно, ибо миссис Дарэм из той породы жен, у которых уши служат антеннами для мгновенного улавливания всех без исключения слухов и сплетен. Более того, будучи женщиной крайне нервной, она никогда не скрывала своих эмоций. Покорностью своему мужу она тоже не отличалась. Наоборот, как раз профессор служил объектом насмешек из-за того, что не вылезал из-под каблука супруги. Миссис Дарэм частенько выставляла его дураком, и вообще доктор напоминал бычка на привязи. И вот вечером…
Майор Льюис прочистила горло:
– Мистер Темпер, пожалуйста, не вдавайтесь в детали. Уважаемые джентльмены весьма ценят свое время, и интересуют их только голые, я повторяю –
Я продолжил:
– Голые факты таковы. В тот же вечер, вскоре после окончания вечеринки, в полиции раздался звонок бившейся в истерике миссис Дарэм. Она сообщала, что ее супруг сошел с ума… Нет, он не пил… Об этом не может быть и речи… Он бы не посмел… – Майор Льюис вновь кашлянула. Я не стал скрывать своей неприязни, когда взглянул на нее. Разве трудно понять, что некоторые детали просто необходимы?! – Один из полицейских, выехавших по вызову, сообщал затем в рапорте, что профессор носился по снегу в одних портках, из кармана которых торчала бутылка, и постреливал во всех из водяного пистолета, заправленного алой краской. Согласно показаниям второго полисмена, доктор Дарэм разбрызгивал краску кистью, которую окунал в ведерко.
Впрочем, каким бы инструментом ни пользовался профессор, он сумел заляпать краской по самую крышу свой собственный дом и еще несколько соседских. Когда же подоспели полицейские, профессор окатил краской их автомобиль и, пока те протирали глаза, сбежал. Спустя полчаса Дарэм изукрасил здание женского общежития, доведя его обитательниц до истерики, затем ворвался внутрь, отшвырнул прочь обалдевшую директрису и носился по этажам, обливая из своего бездонного ведерка каждого, кто высовывался в коридор. В конце концов, так и не сумев обнаружить Пегги Рурк, Дарэм ретировался. Добавлю только, что все это время профессор хохотал как безумный и, оглашая окрестности дикими воплями, грозился размалевать за ночь весь город.
А мисс Рурк в это время вместе с Поливайнозелом и парой его приятелей ужинали в ресторане. Потом, проводив своих друзей, они, как мы предполагаем, направились к женскому общежитию. Однако до общежития мисс Рурк и Поливайнозел так и не дошли. И с тех пор их, равно как и профессора, в городе больше не видели. По мнению местных обывателей, свихнувшийся от ревности профессор убил мисс Рурк и Поливайнозела, закопал трупы, а затем исчез в неизвестном направлении. Мне же представляется, что все было иначе, и тому есть веские доказательства.
Я заметил, что публика нервничает, и мне пришлось, скомкав речь, торопливо поведать, как в ту же злополучную ночь на Главной улице откуда ни возьмись появился бык. Позже выяснилось, что со скотного двора ни одно животное в тот день не сбегало. Однако быка видели слишком много свидетелей, поэтому не верить этому факту нет причин. Более того, все свидетели готовы присягнуть, что последний раз быка видели переплывающим реку Иллинойс. На его спине восседала обнаженная девушка и размахивала бутылкой. Затем бык выкарабкался на обрывистый берег и вместе с девушкой исчез в лесу…
Боже, как они хохотали! Отсмеявшись, командующий береговой охраной спросил:
– Уж не хотите ли вы сказать, мистер Темпер, что имеем дело с ожившими Юпитером и Европой?
Продолжать не было смысла. Эти господа не поверят мне, пока не увидят всё собственными глазами. Что ж, пусть смотрят.
Я взмахнул рукой, и ассистенты вкатили в аудиторию большую клетку на колесиках. Внутри сидела на корточках огромная человекообразная обезьяна с кислой рожей. Одета она была в соломенную шляпку и розовые нейлоновые штанишки с вырезанной сзади дыркой для длинного хвоста.
Строго говоря, животное нельзя было классифицировать как человекообразную обезьяну – у них ведь нет хвостов. Но любой антрополог с одного взгляда определил бы, что это и не мартышка. Что правда, то правда – у существа были выступающие челюсти, а густая шерсть покрывала все тело, длинные руки и хвост. Но никогда еще ни у одной мартышки не было такого гладкого высокого лба, вздернутого носа и стройных, пропорциональных туловищу ног.
Клетку подвезли к трибуне, и я сказал:
– Господа, если все вышесказанное и могло показаться вам не имеющим отношения к делу, то уверен, что последующие несколько минут убедят вас, что мой рассказ отнюдь не бред. – Я повернулся к клетке, чуть было не поклонился, но, вовремя спохватившись, сказал: – Миссис Дарэм, расскажите, пожалуйста, этим джентльменам, что с вами произошло.
Я приготовился слушать. Когда вчера мои парни отловили ее у самой границы Зоны, она рассказала обо всем вполне толково, хоть и немного несвязно. Я был страшно горд, ибо сделал открытие, которое потрясет этих важных шишек от костяных черепушек до каблуков. Пусть видят, как неприметному агенту удалось в одиночку сделать то, чего не смогли все их хваленые вооруженные силы. Тогда уж они перестанут фыркать, воспринимая меня лишь как ТЕМПЕРаментного человека, брызжущего слюной.
Итак, я ждал, когда она заговорит.