– Просто «кстати», а? Ты уверен, что соблюдаешь очередность? Я-то думал, сейчас уламывать меня придет док Чапек…
– Он уступил даме – слишком занят мистером Бонфортом. Впрочем, док просил кое-что передать.
– Что же?
– Сказал: может, мол, идти к черту в пекло. Он, конечно, гораздо заковыристее загнул, но смысл в общем таков.
– Да? Ну так передай, что я займу там для него местечко поближе к огоньку.
– Так можно Пенни придет?
– Конечно. Только предупреди ее, что ответом все равно будет «нет».
Все-таки решение я изменил. Черт побери, отчего доводы кажутся куда более логичными, если их подкрепляет аромат «Вожделения джунглей»? Нет, Пенни не пользовалась недозволенными приемами, даже не плакала, да и я себе ничего лишнего не позволял. Просто я соглашался с ее доводами, а вдруг оказалось, что спорить больше не о чем. Пенни – из тех людей, что считают себя в ответе за весь мир; такая искренность не может не убеждать.
Мое обучение по дороге на Марс показалось мне теперь детской забавой. Ролью я уже в основном овладел и, пока корабль шел к Новой Батавии, трудился до седьмого пота. Нужно было восполнить пробелы в знаниях и подготовиться играть Бонфорта в любой обстановке. На императорских приемах в Новой Батавии можно столкнуться с сотнями и даже тысячами людей. Родж собирался по возможности оградить меня от незапланированных встреч (их приходится избегать любому известному человеку), но публичная фигура есть публичная фигура, без этого политику не обойтись.
Подобные танцы на канате делало возможными лишь фарли-досье Бонфорта – похоже, лучшее из когда-либо создававшихся. Фарли был помощником президента в двадцатом веке, Эйзенхауэра, если не ошибаюсь. Разработанный им способ личного общения политиков с целой кучей народу был так же революционен, как изобретение немцами штабного командования. Но я ни о чем таком даже не слыхал, пока Пенни не продемонстрировала мне фарли-досье Бонфорта.
Это было просто досье на людей. Впрочем, в искусстве политики и нет ничего, кроме людей. И оно содержало сведения о каждом или почти каждом из тех тысяч и тысяч, с которыми Бонфорт лично встречался на своем долгом пути наверх. В каждом отдельном досье было аккуратно уложено все, что Бонфорт узнал о человеке из личного общения. Абсолютно все – любая мелочь, ведь как раз мелочи жизни мы ценим больше всего. Имена и ласковые прозвища жен, детей, домашней живности; увлечения, гастрономические пристрастия, убеждения, странности. Затем обязательно следовала дата, место встречи и заметки о всех последующих встречах и разговорах Бонфорта с данным лицом.
Если имелось фото, прилагалось и оно. Иногда присутствовала «закадровая» информация – не та, которую узнал сам Бонфорт, а та, которую для него собрали. Это зависело от политической значимости данного лица. Порой это были официальные биографии длиной в тысячи слов.
Бонфорт и Пенни всегда носили с собой мини-диктофоны, работавшие от тепла тела. Как только представлялась возможность, он надиктовывал впечатления на пленку – в комнатах отдыха, по дороге: всюду, где оставался один. Если с ним была Пенни, записывали на ее диктофон, вмонтированный в корпус наручных часов. Пенни не успевала бы расшифровывать и микрофильмировать все – этой работой были загружены две девицы Джимми Вашингтона.
Когда Пенни показала мне фарли-досье в полном объеме (а объем был и вправду внушительный, хотя на одну кассету помещалось больше десяти тысяч слов) и сказала, что все это сведения о знакомых мистера Бонфорта, я застонал. Вернее, издал нечто среднее между стоном и воплем.
– Господи помилуй, малыш! Я же говорил, что такая работа – не для человека! Ведь жизни не хватит все это запомнить!
– Конечно не хватит!
– Но ты же только что сказала: все это друзья и знакомые мистера Бонфорта!
– Не совсем. Я говорила: это то, что он хотел бы о них помнить. Хранилище нужно именно потому, что запомнить все невозможно. Не беспокойтесь, шеф, вам вообще не придется ничего запоминать. Я просто хотела показать вам, насколько полезно фарли-досье. Моя работа – следить за тем, чтобы у
Пенни наугад выбрала кассету и вставила ее в проектор. Досье содержало сведения о некоем мистере Сондерсе из Претории, Южная Африка. Бульдог по кличке Снаффлз Буллибой; несколько неинтересных разновеликих отпрысков, в виски с содовой кладет дольку лайма.
– Пенни, ты хочешь сказать, мистер Бонфорт притворяется, будто помнит подобные мелочи? По-моему, слишком уж похоже на надувательство.