Уволиться?
Но кто тогда будет отстаивать закон? Они?
Он в одной книге читал – зло торжествует, если добро бездействует.
Нет, надо оставаться. А вот Альсия… может, и правильно будет, если она уедет. Она принадлежит к тому, другому миру ничуть не меньше, чем он сам. Но она еще и женщина. В Турции женщина подчиняется мужчине, и иначе быть не может. А она не сможет. Точно не сможет…
Комиссар подложил под кофейник купюру, в последний раз посмотрел на Босфор и пошел на выход…
Ближе к вечеру случилась еще одна разборка. Застрелили некоего Абу Вала, прямо посреди бела дня. Он вышел из кафе при мечети и садился в свой джип, когда проезжавший мимо мотоциклист несколько раз выстрелил в него. Насмерть.
Абу Вал был непростым человеком – он был из сирийского приграничья, контрабандист, одновременно с этим – соблюдающий. В криминальном мире он выполнял непростую функцию посредника между самыми разными силовыми группами интересов. Обычный криминал, вооруженные националисты, контрабандисты, вооруженные исламисты. Убийство посредника могло быть частью усилий по развязыванию криминальной бойни в Стамбуле.
Вообще все сильно походило на то, что криминальная война за азиатскую часть либо началась, либо вот-вот начнется.
Инспектор Демир подошел к нему, держа пистолет на шариковой ручке, продетой в спусковую скобу.
– Сбросил на перекрестке. Ушел по направлению к проспекту Багдади. Сейчас отсматриваем камеры…
Пистолет был «Зиг‐226». Но явно не оригинал – иранская копия. Из Сирии они идут потоком на черный рынок, потому что этим пистолетом вооружены стражи исламской революции. И Хезболла.
– Три выстрела на ходу, ни разу не промахнулся. Профи.
– Отдайте на экспертизу.
– Слушаюсь. И… эфенди комиссар?
– Да?
– Согласно вашему указанию я взял у компаний сотовой связи списки абонентов, находившихся в районе… ну там, где…
Он не сразу вспомнил… так забывают что-то постыдное. Стараются не помнить.
– Хорошо, давайте. Вы молодец, инспектор.
Сев в машину, комиссар подумал – может, выбросить этот список в мусорку? Сейчас криминальная война в городе начнется, а он…
Но верный той немецкой добросовестности, которую своим примером вбил в него комиссар Вермеер, он просматривал список.