— Тогда я всё делаю правильно, — сказал Карл. — Мы выиграем минимум 12 часов, а если повезет — и больше!
— Да, ну… — ухмыльнулся француз. — И как ты собираешься это сделать?
— Я собираюсь сделать так, чтобы израильтянам было не до нас…
— Не понял, — поморщился Морис, хотя догадка уже вспыхнула у него в мозгу. Идея была хороша, но… каким же безумцем надо быть, чтобы надеяться на ее благополучное воплощение! Интересно, какое место выбрал герр Шульце?
— И не удивительно, мой маленький друг, что ты ничего не понимаешь, — издевательски произнес Вальтер-Карл. — Ты же у нас кабинетный работник, так?
«Самодовольный шваб, — подумал Морис, изображая неведение. — Это я-то кабинетный работник? Как же такой вот прямой и противный, как кишечная палочка, тип сумел столько лет успешно руководить легионом? И я ему в этом всячески способствовал! Я! Как? Ума не приложу!»
— Пока я пойду по следам профессора, — продолжил немец, всем своим видом выражая превосходство над собеседником — так огромный кудлатый волкодав поглядывает на йоркширского терьера, которого может проглотить в одно движение, — мои здешние друзья устроят шум в Иерусалиме и Эйлате. Деньги у них теперь есть, евреев они не любят больше, чем мы с тобой, так что мое предложение пришлось им очень даже по душе! Думаю, что «Шин-Бет» ближайшие пару суток будет не до профессора и его проблем.
Карл торжествующе поглядывая на собеседника, откинулся на стуле, закачался на хлипких ножках, которые, казалось, не выдержат веса массивного тела. Но стул выдержал.
Француз вспомнил их первую встречу в маленьком парижском бистро — выступивший тогда на лбу испуганного Карла пот, сведенные в напряжении плечи, нервное подергивание щеки и глаза, в которых то и дело вспыхивал страх, ожидание удара и неуверенность. М-да… Как же меняет людей власть и ощущение собственной безнаказанности. Ну, ничего, старичок, ты еще повернешься ко мне спиной! Радуйся, что пока нужен, но нужен ты не вечно… Нужно терпеть твою самонадеянность, твое хамство. Нужно выдержать…
И Морис выдержал, сохраняя на лице нейтральное выражение, и ничего не сказал. Даже накатившаяся было удушливой волной ярость затихла: ярость — плохой советчик, если грозит опасность, а в голове француза зазвенел тревожный звонок. Это был даже не звонок — завыла сирена тревоги. Уж с чем-чем, а с интуицией у него все обстояло хорошо! Без этого важного качества он превратился бы в покойника уже много лет назад. Интуиция подсказывала, что когда заваривается такая каша, то надо не «держать лицо», а лететь из страны первым же рейсом, причем неважно куда. Мертвому репутация без надобности! Что толку слыть храбрецом посмертно? «Шин-Бет» — не та контора, с которой можно играть в кошки-мышки. Вот это влип! Если не завалят свои — доберутся чужие! Немедленно доложить наверх! Немедленно! Пусть они разбираются, пока не поздно!
Он смотрел на Карла, стараясь, чтобы даже тень испытываемых эмоций не проскользнула во взгляде. Такие люди, как легат, очень часто действовали чисто интуитивно — работа требовала от них быть чуткими к чужим эмоциям и страху. Эмпату[145] легче выжить во враждебной среде, ему комфортнее принимать решения, основываясь не на логике, а на ощущении опасности, бить еще до того, как угроза станет явью.
— Мой человек, — продолжил Карл, не замечая, что его собеседник слегка закаменел лицом, — сейчас следит за Кацем — мы засекли его по мобильному номеру и отслеживаем перемещения трубки. Сейчас они едут в сторону Иерусалима. Где дублеры?
— Выехали из Иерусалима на юг и ждут команды, — ответил Морис.
— Они в моем подчинении?
— Нет, в моем…
— Тогда — распоряжайся, мой французский друг, — приказал Шульце, скалясь. — Пусть переходят в моё. Не думаю, что нам поможет посредник! Не стесняйся, звони, и передашь мне трубку.
— У них есть свой легат, — сказал Морис твердо. — Рекомендую не нажимать чрезмерно.
— Плевать! Без меня они не успеют ничего сделать! Смирись, малыш, сейчас главный — я, а вовсе не ты!
В горле Мориса стал жесткий ком, будто бы он пытался сглотнуть жеваную тетрадную страницу, а та застряла между миндалин и не желает двигаться дальше. Он чувствовал, что глаза у него белеют от ненависти, на затылке кожа собирается складками и желчная горечь стекает на язык, но ничего не мог поделать — Карл Шульце был совершенно прав. Без его участия не обойтись, только он мог помочь команде Кларенса найти беглецов. Неужели придется подчиняться? Как же это унизительно — до боли в кишечнике, до зубовного скрипа!
— Ну, так ты звонишь? — Вальтер-Карл улыбался, и что из того, что это было мало похоже на усмешку, и глаза его выжигали дыры на лице Мориса?
ebooksa