Пересечение вселенных. Трилогия

— Ага. Никого бы ты не спасла, дорогая! Аннигилировала бы оружие, а они схватились бы за топоры. А чуть позже, по готовым технологиям, слепили бы новые бомбочки. И тот, кто успел первым, всех и грохнул бы окончательно. ИСВ в их головах никогда не дремлет, подружка. Надо бы аннигилировать не оружие, а ИСВ, засевший в их мозгах! Но и этого нам нельзя! — развела руками Лана. — Применение в массовом порядке психо-средств запрещено Правилами КС ещё миллионы витков назад. Трудно быть разумными, но надо, — вздохнула она. — Но мне кажется — ШкоСи были б им полезны.

— Вот. А я про что? Видишь, какая ты умная? А я — нет. Я б аннигилировала в муть болотную, а потом бы думала про занудные законы. Потому-то и хочу уйти в космо-операторы — подальше от соблазнов. Этот подлый психо-тест завершил мои сомнения окончательно. Я — психически неустойчива и с этим ничего не поделаешь. Это не нервы, дорогая, это мои моральные ориентиры такие, — вздохнула Мэла. — Кстати зарули-ка в этот магазинчик, Лана, — кивнула она вниз. — Мне обещали там отложить для нас новые коктейли с Аниторы — с ароматом их дивных цветов. Люблю пробовать всякую пакость! Поможешь мне в этом?

— А то! — усмехнулась Лана и, включив кабинку, зарулила на крышу магазинчика.

Мэла есть Мэла — никакой серьёзности. И ответственности. Может и, правда — лучше ей в операторы податься? Или она пошутила? Её никогда не поймёшь до конца.

А Мэла в этот раз совсем не шутила.

Она всегда немного завидовала Лане. Не её эффектной внешности — Мэла и сама была привлекательна. А увлечённости подруги, чем бы та ни занималась. Её курсовые работы преподаватели вносили в какие-то научные сборники и в списки образцов. А достижения Мэлы в разных науках всегда были довольно ординарны, если не сказать резче. Как и лабораторные работы, проводимые в реальных или приближенных к ним условиях. Лане они давались легко и с отличным результатом. А Мэла могла ползанятия биться с каким-нибудь жутким чудищем, тщетно пытаясь усыпить его лучом интона. Или часами бродить по некой планете с навигационным прибором, призванным за пять минут сориентировать в пространстве даже ребёнка, но только не Мэлу. Её прибор упорно задавал неверное направление и заводил её в опасные пропасти и дебри. Лана же легко и играючи проходила любое испытания с любыми приборами и техникой. Да и вообще… Лана вот даже влюбиться умудрилась так, что себя забывала. Мэла о таком чувстве только мечтала. У неё все эти восторженные переживания вызывали лишь досаду. Она с недоумением наблюдала за претендентами на её сердца и чаще всего ужасно скучала в их обществе, мечтая поскорее вернуться к книжке и коктейлю. Лана же из-за своего почтенного доктора едва не разнесла на осколки Хрустальную Скалу. Вот это целеустремлённость! Вот это чувства! Говорят, что наши предки были таковы. Потому, наверное, и создали лучшую в мире цивилизацию и теперь осваивают вселенную. А Мэла, видимо, безвозвратно утратила все признаки их Вида. Амёба она, а не моллюск! Не может вот так, как подружка, без оглядки, отдаться делу или чувству. И во всём соблюдает разумную меру и слегка циничный скептицизм, как будто ей уже тысяча лет. Отчасти ещё и поэтому Мэла решила стать космо-оператором. Космические исследования, поиски, опасности, риск, азарт… Это дело для увлечённых, рисковых, горячих. Таких, как Лана. И разумно управляющих своими чувствами, когда затрагиваются глобальные принципы — СниП там, Кодексы. Как вот ей это удаётся? Даже ШкоСи какие-то придумала. И не факт, что профессор Натэн куда-нибудь не протолкнёт эту идею. А что — ШкоСи, обучающие Заповедям во сне! Махрово! Выходит — каждому своё. Лане — полёты и махровые идеи, а Мэле — отчёты о её достижениях.

И ни в какую экспедицию она с ней не пойдёт, хотя раньше тоже рвалась чего-нибудь поисследовать. Её место — в зоне комфорта, а не риска. Чтобы не натворить там бедлам. Тест явно показал, что она способна только окончательно порушить все входы-выходы, а не найти там древние артефакты. И, поскольку с некоторых пор она считает себя не очень надёжным кадром, ей лучше не напрягать окружающих своим присутствием, лишь наблюдать за их исследованиями со стороны. И не заморачиваться. Она — Наблюдатель.

2. Былое величие

Юрий появился, когда Оуэн уже перестал ждать его.

Он предположил, что, возможно, мальчик решил остаться в своём пифосе, не допуская в свой мир даже морского философа. Ведь его интересы и жизнь так чужды представителям человеческого рода, набивающего таких, как он, опилками и выставляющего их в таком виде на потеху праздной публике.

Оуэн философствуя, задремал в своей пещере, когда раздался этот голос:

— Эге! Здравствуй, морской философ! Я вижу, ты по мне не особо скучаешь? Наслаждаешься одиночеством?

— О, рад тебя вновь слышать, Юрий! — действительно обрадовался криптит, даже сам этому удивившись. — Я решил, что собеседник, годный лишь заготовкой для заготовки к музейному чучелу, мало неинтересен средне образованному разумному человеку. Как твои дела? — спросил он.

— О, мои дела ошеломительны, — отозвался Юрий. — С некоторых пор вокруг меня стали происходить удивительные вещи и крутиться странные люди.

— Удивительнее, чем наша беседа, а люди более странные, чем морской криптит? — усмехнулся Оуэн.

— Намного более, — вздохнул Юрий.

— Наверное, их странность состоит в том, что они хотят с тобой пообщаться? — улыбнулся Оуэн. — А ты опять предпочёл беседу с морским философом?

— Ты, как всегда, весьма проницателен, — сказал Юрий. — И именно для этого они хотят, не спросив моего согласия, доставить меня в одно очень странное место… Хорошо, что не в музей. Но типа того. Наивные, они думают, что со мной возможен такой вариант. — Оуэн, ничего не понимая, с недоумением слушал его. Мальчик опять не впускал в свой мир — привычка. — Но я их слегка разочаровал, — усмехнулся Юрий. — Ничего, я с этим как-нибудь разберусь, — перебил сам себя Юрий. — Лучше давай погорим о тебе, Оуэн. Кто ты? Откуда? Ведь, оказывается, я ничего о тебе не знаю. Пытался заглянуть в твоё прошлое, но я там теряюсь, как песчинка.

— По-моему — и я знаю о тебе не больше, — усмехнулся спрут. — Да и что может рассказать анахорет, прячущегося в своём морском пифосе? — отшутился он. — Даже для редкого гостя нет новостей.

— Нет, уж, лучше обойдёмся без новостей. Уж лучше вернёмся в старину глубокую.