И тут, заревев, вклинился динамик:
– Всему экипажу! Через десять минут – переход в режим свободного полета. Приготовиться к невесомости.
Старшина проверил страховочные тросы. Все незакрепленные вещи были ловко принайтовлены, и каждому пехотинцу выданы пластиковые пакеты. Едва все это было проделано, как Либби почувствовал, что становится легким, – ощущение, подобное тому, которое испытываешь, когда скоростной лифт быстро останавливается после подъема. Разница заключалась в том, что чувство не пропадало, а все нарастало и нарастало. Поначалу в ощущениях была приятная новизна, но они быстро стали неприятными. Кровь застучала в ушах, а ноги покрыл холодный пот. Слюна стала выделяться с бешеной скоростью – он попытался ее сглотнуть, но поперхнулся и отчаянно закашлял. Потом его желудок дрогнул, судорожно сжался и выбросил вон полупереваренный ланч. После первого мучительного приступа рвоты Либби услышал вопль Маккоя:
– Эй, я же говорил, трави в пакет! Не дай этой дряни угодить в вентилятор.
До Либби с трудом дошло, что это обращаются к нему. Он нащупал свой пакет как раз перед тем, как его настиг второй приступ, и, прежде чем произошло извержение, успел поднести пакет ко рту. Когда тошнота отпустила, Либби обнаружил, что парит почти у самого потолка лицом к входному люку. Как раз в этот момент появился главный старшина и обратился к Маккою:
– Как тут у вас?
– Близко к норме. Правда, кое-кто из парней стравил мимо пакета.
– Ладно, это дело убрать. Воспользуйтесь шлюзом правого борта. – Распорядившись, главный старшина уплыл.
Маккой потянул Либби за рукав:
– Ну, Малец, раз отличился, давай лови теперь своих нежданчиков. – Старшина протянул ему ветошь, сам тоже взял и аккуратно подхватил шарик из блевотины, который парил в воздухе. – И держи свой пакет наготове. Если опять затошнит – остановись и пережди, пока не пройдет.
Либби подражал ему как только мог. Через несколько минут они на пару выловили большую часть летучей блевотины. Маккой осмотрелся и удовлетворенно произнес:
– Теперь снимайте грязные шмотки и смените пакеты. Трое или четверо, тащите все к шлюзу.
Пакеты были уложены в шлюз правого борта, потом внутренний люк задраили, а внешний, наоборот, открыли. Когда внутренний люк открыли снова – в шлюзе уже ничего не было: пакеты выдуло в космос напором воздуха.
«Малец» обратился к старшине:
– Грязную одежду тоже выбросим?
– Нет, только дадим им немного вакуума. Несите их в шлюз и развешивайте на переборках. Привязывай покрепче.
На сей раз шлюз не открывали минут пять. Когда же люк распахнулся, робы были совершенно сухие – вся влага в вакууме испарилась. Единственное, что осталось от позора, – стерильный, измельченный в пудру осадок. Маккой остался доволен.
– Сойдет. Несите обратно в отсек. И почистите как следует щеточкой перед вытяжкой.
Следующие несколько дней были отданы беспросветным страданиям. Тоска по дому отступила перед всепоглощающими муками космической болезни. Капитан предоставил лишь пятнадцать минут небольшого ускорения для каждой из девяти камбузных смен, но после такой передышки болезнь только усиливалась. Либби отправлялся на обед слабый и голодный до безумия. Однако пища оставалась в желудке лишь до возобновления свободного полета, когда болезнь снова набрасывалась на него.
Как-то на четвертый день полета он сидел, прислонившись к переборке, и наслаждался оставшимися минутами тяжести в конце обеденной смены. К нему подошел Маккой и уселся рядом. Старшина приладил к физиономии дымовой фильтр и закурил. Он глубоко затянулся и начал разговор:
ebooksa