Властитель мира

– Я… хм… вспылил. К тому же я думал, что вход просто замаскировали. Разрушив перегородку, я, возможно, сделал бы тайное явным. Но мне не повезло: они убрали все подчистую.

– Вот дьявол! – воскликнул Годфруа. – Всего за несколько часов уничтожить напрочь место вроде того, что вы описали, – та еще задачка.

– Мессир Годфруа, можете мне поверить. Я знаю, что я видел, и мне нет никакого смысла выдумывать подобную историю. Для меня все было бы проще, если бы с Вивианой и правда произошел несчастный случай.

Как если бы услышанного ему было довольно, фламандский сеньор поставил бокал и поднялся:

– Даже если в такую историю сложно поверить, я нисколько не сомневаюсь ни в вашей искренности, ни в благородстве ваших побуждений. А сейчас, господа, я вынужден откланяться. Мы еще вернемся к этой теме. До тех пор, Танкред, постарайтесь сдерживать свои эмоции. Пусть ваши страсти кипят только на поле боя, там, где они творят чудеса. – И, обращаясь к Боэмунду, добавил: – Дорогой друг, не думаю, что нам представится случай повидаться до фазы холодного сна, раз уж она начинается завтра утром. А потому желаю вам благополучно преодолеть эти десять месяцев стазиса!

– Примите и от меня те же пожелания, дорогой Годфруа, – ответил Боэмунд, дружески хлопая его по спине и провожая до двери.

Посмотрев на эту парочку, Танкред подумал, что они похожи на двух давних друзей. Трудно поверить, что еще полтора года назад между ними была серьезная распря. Словно прочитав его мысли, воротившись в гостиную, Боэмунд сказал:

– Несмотря на ссору, которая в свое время нас развела, должен признать, что Годфруа Бульонский мне нравится. Он великодушен, но при этом вовсе не тот блаженный идеалист, каким я его раньше считал… И он дьявольски хороший солдат, что, с моей точки зрения, самое важное, – добавил он с улыбкой. – Если в один прекрасный день тебе потребуется его помощь, думаю, ты ее получишь. – Он устроился в кресле напротив племянника и серьезно посмотрел на него. – Танкред, есть еще кое-что, о чем нам следует поговорить.

Тот остался спокоен, но по его взгляду было понятно, что он знает, чего ожидать.

– Сегодня меня ждал еще один неприятный сюрприз: как выяснилось, ты принадлежишь к ордену тамплиеров.

Он сделал паузу. Танкред молчал.

– Это правда?

– Да. Они вышли на меня после кампании в Сурате.

– Так давно? Почему ты мне ничего не сказал?

– Я знаю, что вы не питаете к ним теплых чувств, и потом, для членов ордена тайна часто предпочтительней.

– Дело не в моих теплых чувствах. Мне не нравится их концепция веры и их критическое отношение к папе. Это только ослабляет НХИ!

– Тамплиеры не критикуют папу, скорее они критикуют его политику или выбор военных целей, – несколько механически, как затверженный урок, ответил Танкред.

Услышав нечто столь догматическое из уст собственного племянника, Боэмунд немедленно впал в раздражение:

– Да не критика папы меня смущает. Я уважаю святейшего отца, потому что он глава христианского мира, но отнюдь не принадлежу к блеющим святошам, возглашающим «аминь» после каждого его слова. – Он невольно повысил тон. – Если Храм вызывает у меня недоверие, то исключительно потому, что руководители ордена преследуют единственную цель: занять место Урбана! Их интересует только власть, а аргумент ортодоксальности служит лишь жалким предлогом.

– Сегодня орден Храма занимает достаточно прочное положение, чтобы служить эффективным противовесом, когда речь заходит об аморальных действиях коррупционеров, к советам которых прислушивается папа, и именно это беспокоит высшее духовенство! Вера тамплиеров чиста и незапятнанна!