ЧЕРНАЯ ШЛЯПА

Он ничего не ответил, только смотрел прямо и думал о чем-то другом. В мыслях он находился далеко отсюда. Мне показалось, что лучше сейчас оставить его одного. Я вышла из палаты и вернулась к себе.

Песня о весне

Я шла по заснеженной тропинке. А навстречу мне шагала Королева. Я хотела с ней встретиться, чтобы поговорить, но вдруг мы разминулись, а я сама не заметила, как это произошло. И сколько бы я не пыталась к ней подойти, всё тщетно, что-то разворачивало меня обратно. И я поняла: мы и не услышим друг друга и не поймём. Это только кажется, что мы близко, на самом деле она находится по другую сторону зеркала. А я не могу пройти туда, потому что натыкаюсь на холодную поверхность. Черная кровь не пропускает: она вскипает, бурлит и тянет назад.

Черная кровь, густая, как нефть. Я тону в ней, захлебываясь, наполняя легкие ею, и пытаюсь кричать, но крик застревает в глотке. Ему не суждено вырваться на поверхность. Да даже если получится, будет ли кто поблизости, чтобы услышать его? Сможет этот кто-то помочь? Будет ли он готов разбить своё сердце? И самое главное: смогу ли я принять такую жертву?

И каждое утро я просыпаюсь с головной болью и тяжестью в груди. таблетки лишь заглушают страх и лшают способности думать и видеть сны. Но кошмары все равно видятся. Окружают меня, словно черные вороны.

— Нет, ты не ворон. Ворон — это я, — слышится голос Брайана, — Моё оперение черное, как сажа. А мои глаза налиты кровью. И когда я раскрываю клюв, из него вырывается не песня, а сдавленный хрип.

Мы страдаем на пару, он метается в поисках музы, а у меня нет надежды. Его враг — одиночество, моя — сама я. А как сражаться с собой? Себя не победишь и себе не проиграешь. Есть только ничья, но никому она удовлетворения не приносит.

Они боятся осени и весны, а я боюсь зимы, потому что зимой всё хуже. Зима серая, темная и холодная. А весна — это надежда. Лето — это сладостная скука. Осень — это красивое увядание. А зима уродлива, как смерть. Потому что она и есть смерть.

— Смотри, подснежник.

Брайан показывает на одинокий белый цветок на фоне черного пятна земли.

— Чего это он так рано? — продолжил он, — Завянет ведь.

— А он первопроходец, — сказала я, — Знаешь, у меня во дворе росло дерево, которое распускало и скидывало листья раньше всех. Все длеревья голые, а это уже с почками. Все деревья зеленые, а это золотой. Я могла заглядывать вперед и представлять, что уже разгар осени или лета…

— В больнице, в которой я лежал до этой, окно выходило на дерево, — кивнул Брайан, — Точнее, я видел только ветку. Если бы не она, я бы потерял счет времени.

— Не выпускали? — сочувственно спросила я.

— Не выпускали, — вздохнул Брайан, — Разгар весны, а они ребенка в заперти держат.

— Да уж, — рассмеялась я.

— Опять кислые рожи? — присоединился к нам Ромео, — Смотреть противно. Давайте уже, пойдёмте на улицу.

— Там же всё тает, — жалобно прохныкал Брайан, — А у меня сапог нет.

— А ты босиком иди, — посоветовал Ромео, — Заодно искупаешься.

Ромео приобнял его за плечи и они зашагали в сторону выхода. А меня что-то кольнуло в груди.