Длинная Серебряная Ложка,

— Я никогда не видел г-галапагосского вьюрка, — развел руками Леонард. — Может, испугаюсь, если буду знать, что это он и есть.

Втроем они вошли в церковь, битком набитую прихожанами. Такого столпотворения храм не знавал даже по праздникам — у кого-то всегда находился повод остаться дома, а то и свернуть в кабак по дороге. Некоторые уже расположились на скамьях и клевали носом или баюкали младенцев, но в основном народ толпился у кафедры, переговариваясь со священником и графом. Женщин оттеснили в сторону и они настороженно прислушивались, о чем же толкуют мужья. Судя по их насупленным бровям, беседа выходила невеселой.

Возле графа все еще крутилась малышка Жужи. Увидев знакомые лица, она бесцеремонно подергала его за полу камзола. Фон Лютценземмерн оглянулся, посмотрел на вошедших и продолжил смотреть, но уже на дверь, дожидаясь кого-то еще.

Никто не вошел.

Им следовало подойти к нему первыми, но друзья не посмели сделать и шага. Тогда граф сам пошел к ним навстречу, по-прежнему не отводя взгляда от двери. С каждой секундой надежда истончалась, пока не превратилась в мираж.

— Где Гизела? — его голос дрогнул.

— Она осталась в замке, велела нам уходить, а сама осталась, — сказал Уолтер, чувствуя как слезы щекочут ему щеки. Всхлипывая, он вкратце поведал графу об их злоключениях. Фон Лютценземмерн выслушал его с каменным лицом и медленно проговорил:

— Вы сделали все, что могли. Если эти твари действительно настолько опасны, как вы описываете, у вас не было против них ни единого шанса.

Его слова произвели противоположный эффект. Эвике, которая доселе пряталась за спиной Уолтера, не смея показаться хозяину на глаза, выступила вперед и упала перед ним на колени.

— Простите меня! — рыдала она, то цепляясь за его камзол, то ударяя себя в грудь. — Или нет, не прощайте! Я так и знала, что вы будете нас оправдывать, но я заслужила худшей кары! Я должна была остаться с ней… что мы вдвоем…. чтобы они нас обеих… Господи, что же я натворила?!

Граф сжал кулаки.

— Не хотите к ней присоединиться? — кивнул он Уолтеру, и в голосе его клокотал едва сдерживаемый гнев. — Раз уж сегодня такая ночь, что все мои друзья решили поваляться у меня в ногах. Самое полезное времяпровождение в наших обстоятельствах. Эвике, ты в доме Божьем, как ты себя ведешь? Встань и вытри слезы. Не вздумай оплакивать мою дочь! Слышите, — он обвел всех взглядом, — никто из вас не смеет ее хоронить! Раз Гизела приказала вам покинуть замок, у нее были на то причины. Моя дочь из рода фон Лютценземмернов, ее прабабки стояли на бастионах и лили на врагов кипящую смолу, покуда мужья сражались на поле брани. Она сильная! Я вернусь за ней, мы пойдем в замок днем, когда вампиры спят.

— Вампирам, как и людям, не обязательно спать днем, — заметил Леонард. — Они могут нести караул по очереди. И нас совсем мало!

Пока они так рассуждали, отец Штефан отделился от толпы и направился к своим знакомым, только что не потирая руки. Даже его кадык азартно подпрыгивал. Из всей деревни он, похоже, был единственным, кто получил удовольствие от такого поворота событий.

— Ага, вот и вы все! Прогнали вас упыри? А я ведь предупреждал, что от нечисти добра не жди! — злорадно проговорил священник и в первую очередь напустился на Уолтера, — Помните, как сказано в Священном Писании: Сын мой! если будут склонять тебя грешники, не соглашайся! Не ходи в путь с ними, удержи ногу твою от стези их, потому что ноги их бегут ко злу и спешат на пролитие крови…

Юноша коротко простонал. Перед глазами снова возник образ Сесила, чьи длинные клыки едва не касались пасторского воротничка.

— Хорошо, хорошо, вы уязвили меня в самую душу! Что дальше-то делать?

— Это вы меня спрашиваете? Давайте телеграфировать епископу — мол, у нас засилье нечисти, пришлите наряд экзорцистов. Наряд-то пришлют, вот только у них с собой будут не кресты, а рубашки с дли-и-инными рукавами, — съязвил священник. — Произошедшее снова объяснят массовой истерией, а все потому, что мир охватила эпидемия безверия, — он потыкал узловатым пальцем в сторону Леонарда, который опять сконфузился.

— Друзья, оставим дрязги, — вмешался граф, — по крайней мере до завтра, — обратился он уже ко всем присутствующим. Крестьяне умолкли, жадно ловя его слова. Говорил он спокойным и ровным тоном, как будто их проблемы были не страшнее парочки волков, повадившихся таскать овец по ночам.

— Сейчас нам следует выспаться, а завтра мы решим, как действовать в подобной ситуации. Спите, друзья. Пусть эта ночь будет спокойной дня всех нас, — и повторил тихо, — для всех.