— В каком смысле?
— Как вам объяснить, — замялась горничная. — Чокнутая она.
— Сумасшедшая?
— Нет, не настолько. Странная просто.
— А как это проявлялось? Она что-нибудь такое делала — ну там кричала невпопад, бегала по улице без од…ээ… что-нибудь эдакое? — спросил Уолтер. Хотя поиски Берты отошли на задний план, он по-прежнему не терял надежду когда-нибудь ее найти.
— Она все больше молчком сидела. С его сиятельством и фроляйн почти не общалась — только «да» или "нет," если что-то спросят.
— Наверное, кичилась богатством.
— Вот и фроляйн так думает… А я… даже не знаю. Зачем бы она тогда со мной разговаривала?
— Эвике, ты что, вела с Бертой задушевные беседы?! — воскликнул Уолтер. — И ничего не сообщила, когда я ее искал? Мне ведь нужна была любая информация!
— Эта ин-фор-ма-ция вряд ли бы вам пригодилась, — служанка произнесла по слогам мудреное слово и положила его в копилку, чтобы козырнуть им при случае, правда, в адаптированном варианте.
— И все таки, о чем вы говорили?
— Да так, ни о чем особенном, — отнекивалась Эвике, но ее уши почему-то запунцовели. — Она расспрашивала, как мы живем, не нужно ли нам чего… ну и я…
— И ты..? — брови Уолтера взлетели вверх.
— Если вы кому-то расскажите, я вас во сне придушу, — задушевным тоном сообщила девушка. — Кроме того, все мало-мальски ценное у нас давно уже заложено. Оставшиеся вещи ни один ломбард не примет, настолько все старое. Что мне оставалось делать?
— Да я тебя ни в чем не виню.
— Вам-то в чем меня обвинять? — отмахнулась горничная. — Но если его сиятельство узнает… ох что тогда будет!
— Что? — шепотом спросил Уолтер. Должно быть, граф только на людях милый, а сам вовсю третирует бедняжку.
— Он расстроится, — последовал антикульминационный ответ.
— Только-то?
— Как вы можете такое говорить! Ему нельзя волноваться, в его-то годы. И фроляйн Гизела на меня обидится, что мы шушукались за ее спиной.